очень нудно 
53 
– Кто входит в ваш клуб? Кстати, как он называется?
– «Шуты и пешки».
– Как интересно. И почему? – Тацу бросил взгляд на эмблему, изображенную на запонке игрока. Теперь становилось понятным то, что там нарисовано.
– Да просто. Пришло как-то в голову такое название. Вроде как «шуты» – это те, кто давно уже в клубе. Мы как бы что ли шутим постоянно, посмеиваемся над обществом и его ханжеством.
– А «пешки»? – Глаза мага невольно прищурились. Он понимал, что услышанное может ему не понравиться.
– А «пешки» – это те, кто только начинает этот путь. Не все «пешки» понимают наше видение мира. Поэтому некоторые станут «шутами», а некоторые так и останутся «пешками».
– А Алиера кем был?
– «Пешкой». Но вот он-то как раз и имел все шансы на то, чтобы стать «шутом». Сильный был, страстный. Все ставил под сомнение. На все имел собственное мнение. – Глаза Блондина вдруг загорелись воспоминаниями. – С ним даже как-то мир ярче был, из-за его восприятия – он будто каждую минуту бросал ему вызов. – Нани замолчал, словно не желая говорить дальше о слишком личном. – Много всего, короче.
– То есть «шуты» сами выбирают, кому быть «пешкой»? И как вы их выбираете? И что происходит дальше?
– Да никто их не выбирает. Просто однажды попадаются на пути люди, отличающиеся от остальной массы. Или слишком яркие, или слишком непримиримые, или слишком талантливые. А порой… даже не понять, что в человеке, но смотришь на него, и кажется, что в нем, за этой оболочкой или маской, кроется целая вселенная, и ведь жалко, если погибнет под гнетом повседневности и проблем, так и не поживет, не узнает, не попробует этот мир на вкус. Они какие-то настоящие… умеющие видеть подноготную вещей, стремящиеся куда-то, умеющие желать сильно, страстно. В общем, словами этого не объяснить, но в них есть то, что действительно стоит особого отношения. Такие люди не часто, но попадаются. Да, попадаются. Вот и хочется этот алмаз взять и огранить.
– И как же это делается?
– По-разному, лэр Тацу, по-разному. Обычно надо просто дать возможность смотреть по сторонам. Причем часто возможность чисто материальную. Когда человеку не надо каждую секунду думать о том, как заработать на хлеб насущный, дабы не сдохнуть завтра с голоду, то он как-то лучше, свободнее, увлеченнее становится. Открывает глаза на мир вокруг. Трудно быть многогранным и интересным, когда в желудке пусто и жить негде… А еще часто надо показать, что в жизни есть сотни граней. И их надо все увидеть. А кому-то и этого мало. Кому-то нужно не просто увидеть, а дойти до самого края, заглянуть во все бездны, все испытать до предела. Вот и Алиера был такой. Никаких компромиссов. Все ему нужно было полностью и никак иначе. А «шуты» учат этому всему… или, вернее, показывают.
– И что же ты ему показывал?
– Я-то? Я… – Нани почти демонически ухмыльнулся. – Я показывал ему азарт.
– Азарт? – не понял Агн.
– Да, азарт, сыщик, – кивнул Блондин. – Показывал, каково это, когда карты будто поют в руках. Как своей непредсказуемостью манит рулетка. Как превосходно быть королем за зеленым сукном. Как смешно смотреть, как люди стоят с невозмутимыми лицами, а в их глазах читается алчность, страх и безумие. И как сладко знать, что ты властвуешь над тем, что вызывает в них все эти чувства. Потешаться над их мелкостью и непониманием. С этим мало что может сравниться – ощущать себя носителем тайного и высшего знания. Но самое главное, я показывал Алиере то, как превосходна игра. Какое удовольствие она дарит, какое наслаждение…
– Пел ему песню игры, – тихо, так, что услышал только Джейко, произнес Марк.
Этот вечер был пропитан азартом. Что-то такое словно вылетало в воздухе. Нани давно уже привык к тому, что с его стороны игра – это больше расчет и внимательность, чем что-либо еще. А ведь когда-то все было иначе. Когда-то он загорался огнем лишь только от мысли об игре. Как давно он уже не ощущал эту дрожь в крови? Когда, когда в последний раз у него разве что руки не тряслись от предвкушения схватки? Как часто в последнее время ему было так весело? А весело было. Да хотя бы от одного взгляда на Алиеру Лакоста. Вот уж кто горел так ярко, что порой хотелось зажмуриться. Конечно, фигурально выражаясь. Но его чувства, его пыл так и светились в темных порочных и одновременно диковатых глазах, словно и вправду кто-то зажег в них огонь. Правильно Верон сказал – он будто и в самом деле демон. Не может в обычном человеке столько всего сразу умещаться, столько чувств, эмоций, желаний, самых разных и порой противоположных. Однако вот же – полыхает и сияет каким-то затягивающим темным блеском в этом черном взгляде.
53 
