25 
— Мария Степановна! — в отчаянии окликнула Ольга, офис-менеджер из приемной компании. — Я дико извиняюсь, но не знаю, к кому обратиться! Тут опять звонят из Франции, уже пятый раз за две недели, очень просят соединить с Владимиром Владимировичем. Я уже говорила Глебу Александровичу, он ругался, но они звонят и звонят!
— Оль, мне сейчас некогда, я очень занята, — бросила Маша на ходу, не замедляя шага, — тебя учили, как реагировать на звонки? Вот и действуй!
— Да, но этот человек говорит, что он брат…
— Антон! — закричала Маша, увидев, как молодой человек из свиты Глеба заходит в лифт, и поспешила к нему. Она уже не услышала, о чем говорила Оля, потому что мысленно была далека от приемной. Необходимо решать первостепенные задачи, и в такой ситуации не до уроков ликбеза с молодыми сотрудниками. — Антон, ты в курсе, где Глеб Александрович и когда вернется в офис?
Парень в нерешительности остановился перед открытыми дверьми лифта.
— Он уехал почти в девять утра и ничего не сказал, что-то случилось?
Маша резко развернулась на каблуках и побежала по ступенькам вниз, в технический отдел, когда она нервничала, не могла спокойно стоять на месте, хотелось двигаться и что-то делать. И пробежка по лестничным пролетам будет в самый раз, проветрится немного. Сейчас бы подняться на последний этаж в спортивный клуб корпорации — гораздо лучше и эффективнее снимать стресс на тренажерах, чем с помощью прыжков по ступенькам, — но было жаль времени. Раз никого нет на местах, будет принимать решение сама. Вот только поговорит еще раз с Алексеем Захаровичем, вдруг со вчерашнего вечера есть какие-то новости?
Ученый сидел за рабочим столом, в задумчивости склонившись над бумагами, и даже не услышал звонких шагов Маши. Он усердно хмурил брови, разглядывая какие-то схемы, и казалось, что даже землетрясение не смогло бы отвлечь старика.
— Извините, что отвлекаю, дядь Леш, вы уже смотрели карту?
— А? — он очнулся, повернулся к Маше и резво встал со стула. — Хорошо, что ты пришла. Уже много лет мне не было так интересно. Что ни час, то сюрприз!
— Правда? — напряглась Маша. — Наш объект Х снова дал знать о себе?
— И это тоже. Я ведь так и не ушел домой ночью, не мог оторваться от работы. Светило еще несколько раз, то сильнее, то слабее, и все по одному адресу. Но заинтересовало меня другое. Владимир исчез с карты!
Маша почувствовала, как сердце замедлило на секунду свой ход. Она нащупала руками край столешницы, оперлась на нее и не глядя опустилась на стул.
— Что это значит?
Старик оторвался от экрана и в изумлении глянул на побледневшего директора поверх очков.
— О господи, деточка, я не хотел тебя испугать! С ним ничего плохого не случилось, а то, что упрямый дед исчез с карты, значит только одно — скрывается. Не хочет, чтобы за ним наблюдали и, так сказать, «отключил» свечение.
— Дядь Леш, вы меня сейчас до инфаркта доведете! Что значит «отключил»? Я как раз не могу до него дозвониться и, помня о вчерашнем разговоре, хотела попросить, чтобы вы посмотрели по карте, что там у дедушки с настроением. А тут такая новость — исчез. Что это значит?
— Абсолютно ничего страшного, кроме того, что Мороз не желает, чтобы за ним наблюдали. Он умеет «отключаться», делать так, чтобы свечение пропало, если это необходимо.
— Не испытывает никаких эмоций, что ли? Но как такое возможно? Почему ж тогда ураган устроил?
— Милая, но он ведь человек и так же, как и все, подвластен смене настроения! Просто генотип у него не совсем человеческий в общепринятом смысле, но все остальные качества вполне людские. Сначала волновался, злился, переживал страшно, не контролировал себя настолько, что не заметил, как чуть полгорода не заморозил. А потом, вероятно, успокоился, подумал и принял какое-то решение, неведомое нам. И для чего-то ему понадобилось скрыться. Вот и взял себя в руки и скрыл эмоции. Володька еще в детстве так любил пошутить над молодыми снегурками. Специально впадал в эмоциональный анабиоз и говорил, что свечение пропало. И действительно, никто вокруг ни искорки не видел, — скрипуче засмеялся Алексей Захарович, вспоминая прошлое и выходки неординарного наследника.
— Но зачем?
— Ну уж не знаю, Мария Степановна! Это ты постоянно поддерживаешь связь с дедом, а со мной затворник много лет не общался, понятия не имею, что в его старой голове творится. Тебе виднее.
25 
