39 
— Ты не знаешь всего. Я пытаюсь сделать так, чтобы Владимиру было лучше. У него последнее время очень плохо со здоровьем, его нельзя волновать, это чревато необратимыми последствиями. Арсений долгое время не общается с братом и ничего не подозревает. Мой долг уберечь Мороза от потрясений и тем самым сохранить ему жизнь. Так что действуй. Посадите старика в машину и отвезите на мою дачу, ты знаешь дорогу. Как только все сделаешь — звони, встретимся там. И, обещаю, я все объясню!
* * *
— Так уж совпало, что в ту ночь в больнице почти не осталось пациентов, всех кого можно было, отпустили по домам на Новый год. В интенсивной терапии лежало около шести человек, а родильное отделение и вовсе пустовало. Да и во всех Ключах не было ни одной беременной на сносях, я ведь знала наших жителей. Только Любка Соколова должна была родить в скором времени, единственная, да и то срок определили только на конец февраля. Поэтому акушера-гинеколога и не вызывали на службу. Только два дежурных врача на все палаты да медсестры. Я вообще не должна была в тот день работать, но судьба распорядилась иначе и привела меня в больницу. — Зинаида протяжно вздохнула, не глядя, нащупала на столе бутылку и снова сделала два коротких глотка.
— Может быть, лучше чаю? — предложил Арсений.
— Сама знаю, что лучше. Хочешь слушать — не вмешивайся, моя жизнь, что хочу, то и делаю.
Она еще немного помолчала, беззвучно шевеля губами, и все так же, не глядя на гостя, продолжила.
— Я ведь влюблена была в Гришу Милоцкого, одного молодого врача, вот и поперлась в больницу 31 декабря за пару часов до Нового года. Знала, что он на дежурстве. Даже торт испекла. Надеялась побыть с Гришей в компании, посидеть за каким-никаким, но все-таки праздничным столом. Часам к десяти вечера в ординаторской уже накрыли. В общем, выпили, проводили старый год. В палатах было спокойно, «тяжелые» давно спали, а те, кто порезвей, собрались у телевизора смотреть праздничные программы. И ничего не предвещало беды.
Пора было домой возвращаться, и примерно в половине одиннадцатого я сказала какой-то сентиментальный тост и собралась уходить. Ночь выдалась, как сейчас помню, чудная! Я вышла на улицу и какое-то время просто стояла, на снег глядела.
Как вдруг вижу: к крыльцу больницы подходит женщина! Идет, прихрамывает, еле ноги переставляет. Руками огромный живот придерживает. «Помогите! — прошептала она. — Рожаю, уже не могу терпеть, до города не доеду, воды отошли».
Потом оказалось, что дамочка приехала на Новый год в Ключи к родне, что до срока еще две недели было и она рассчитывала второго числа вернуться в Москву и лечь в предродовую. И как не побоялась ехать в такую даль в гости? В общем, вечером будущая мамашка внезапно почувствовала схватки, перепугалась не на шутку и решила возвращаться в Москву. Да только поздно было! Добралась до трассы, а пока пыталась остановить попутку, воды отошли, и схватки, ясное дело, усилились. Поняла — не доехать ей до столицы. Первый же водитель оказался местным, знал, где находится наша больница, и довез дуреху до ворот. Это ж надо было на тридцать седьмой неделе черти куда из дома умотать!
Ну, я недолго думая схватила ее под руки и повела внутрь. Сообразила, что, кроме меня, акушерок сейчас в больнице нет, врача в родильном отделении тоже нет, только дежурные. Поняла, что придется остаться и помочь нашим принять роды. Посмотрела бабу на кресле, а у той, мать моя женщина, полное раскрытие и потуги вовсю! Еще ведь, помню, уточнила, правда ли она всего два часа назад почувствовала схватки? Оказалось, это стремительные роды. Я с таким делом в своей недолгой практике еще не сталкивалась. Акушера-гинеколога поздно было вызывать, ведь пришлось бы за ним отправлять кого-то, телефонов-то в большинстве домов в деревне не было. А на это не осталось ни единой минуты. Мобильные ведь еще не изобрели. Эх, были б тогда мобильные, наверное, удалось бы избежать трагедии! Или обойтись меньшими жертвами…
Да еще и дама оказалась старородящей, первая беременность в сорок лет. С таким я тоже не сталкивалась. В тот миг и промелькнула тень нехорошего предчувствия — не справиться мне! И стремительные роды, и возраст пациентки, и отсутствие врача-акушера…
Дежурные уже были слегка под хмельком, как-никак целый час старый год провожали. В родильное примчался Григорий, и мы взялись принимать роды. Но тут что-то пошло не так. Баба та почему-то никак не могла разродиться, хотя, по логике, должна была максимум на третьей потуге вытолкнуть плод. Я старалась изо всех сил, понимала, что еще немного, и ребенку может непоздоровиться. Ирина (так ее звали) стала «проваливаться» и терять сознание, Гриша возвращал ее как мог. Я судорожно соображала, смогу ли вытянуть ребенка щипцами, ведь ни разу не делала такого. Кляла все на свете, что рядом нет опытного врача. И вдруг дверь родильного зала с грохотом распахнулась и забежала бледная как смерть Танька, одна из сестер. Глаза по полтиннику, на лице ужас, губы трясутся. Еле выговорила новость: в приемное поступило три человека. Автомобильная авария. Серьезные травмы. Один при смерти, другой с открытыми переломами, а третья, девушка, в родах.
39 
