16 
— Подонок.
После чего налила вина продавцу билетов и придвинулась к нему ближе. Больше она ничего не говорила. Снова откинулась на спинку стула. Продавец плакал не переставая. Женщина временами кидала злобные взгляды вокруг себя: так делают самки животных перед норой, где спрятаны их дети.
***
— Кто эти двое? — спросила хозяйка заведения из-за стойки.
Официант понял, что речь идет о двух стариках за дальним столиком.
— Все в порядке.
— Ты их знаешь?
— Нет.
— Старик вроде плачет.
— Я вижу.
— А они, случаем, не напились?
— Нет, все в порядке.
— Слушай, ты должен подойти и…
По мнению официанта, плакать в кафе никому не возбранялось. Но он не возразил ничего. У него был чудной акцент. Он поставил на стойку три пустых стакана и пошел в зал.
Хозяйка некоторое время глядела на стариков.
— Когда-то, наверно, она была красавицей…
Это прозвучало громко, хотя никто даже вблизи не мог услышать.
В молодости хозяйка мечтала стать киноактрисой. «Живая девочка», — говорили все; ей нравилось петь, танцевать. Приятный голос, ничего особенного, но приятный. Затем она повстречала агента косметической фирмы, и тот привез ее в столицу — сниматься в рекламе ночного крема. Она прислала домой в конверте свои фото и немного денег. Несколько месяцев пробовала силы в пении, но у нее как-то не клеилось. Фото выходили лучше. Лак для ногтей, помада и однажды — капли от покраснения глаз. Кино оказалось забытым. Как она уверяла, там надо спать с кем только можно, а это ее не устраивало. В один прекрасный день ей сообщили, что на телевидение требуются дикторши. Она пришла на пробу. Со своей живостью и приятным — хотя ничего особенного — голосом, она выдержала три первые пробы. И оказалась второй в списке тех, кто не попал. Ей посоветовали подождать: может быть, освободится место. Она подождала. А через два месяца сделалась дикторшей на первом канале национального радио.
В один прекрасный день она возвратилась домой.
Удачно вышла замуж.
И теперь у нее было кафе в центре города.
Женщина — там, за столиком, — чуть наклонилась вперед. Продавец билетов уже несколько минут как перестал плакать. Он достал из кармана большой платок и промокал слезы:
— Извините.
После этого он замолк.
Кажется, общение для этих двоих потеряло смысл.
Но в какой-то момент женщина пододвинулась к продавцу и сказала:
— Я хочу задать вам немного глупый вопрос.
Продавец устремил взгляд на нее.
Женщина выглядела крайне серьезной.
— Что, если мы займемся любовью?
Продавец смотрел на нее, неподвижно, в молчании.
Так что женщина на миг испугалась: возможно, она и не произнесла ничего, а лишь собиралась выговорить фразу, не сумев, однако, этого сделать. Поэтому она повторила еще раз, медленно:
— Что, если мы займемся любовью?
Продавец улыбнулся:
— Я стар.
— Я тоже.
— …
— …
— К сожалению, оба мы старики, — вздохнул продавец.
До женщины дошло, что она об этом не подумала; возразить было нечего. Тогда у нее появилась другая мысль.
— Я в своем уме.
— Неважно. Правда. Для меня неважно. Дело не в том.
Женщина поразмыслила немного.
— Не волнуйтесь, мы можем отправиться в гостиницу, вы сами покажете куда. В гостиницу, где никто нас не знает.
Продавец начал кое-что понимать.
— Вам хочется в гостиницу?
— Да. Мне хотелось бы. Пойдемте в гостиницу.
Он медленно протянул:
— Комната в гостинице.
Как будто, сказав вслух, он легче мог представить себе эту комнату, увидеть ее и понять — нравится ли ему умереть прямо здесь.
Женщина заверила его, что бояться нечего.
— Не бойтесь.
Я больше не боюсь, подумал он.
Женщина улыбнулась, приняв его молчание за ответ «да».
Она порылась в сумке, достала портмоне и положила его перед продавцом:
— Вот вам, чтобы расплатиться. Вообще-то мне неприятно, когда женщина платит в кафе, но это я вас пригласила, так что берите. Вернете потом, когда выйдем отсюда.
Продавец взял.
Ему представился старик, достающий деньги из черного атласного портмоне.
***
Они проехали по городу на новом такси с сиденьями, закутанными в целлофан. Женщина упорно смотрела в окно. Эти улицы были ей совершенно незнакомы.
Машина остановилась перед отелем «Калифорния». Вывеска тянулась от второго этажа до последнего, пятого. Большие красные буквы зажигались одна за другой. Когда надпись складывалась целиком, то через короткое время гасла и все начиналось заново. К. Ка. Кал. Кали. Калиф. Калифо. Калифор. Калифорн. Калифорни. Калифорния. Калифорния. Калифорния. Калифорния. Темень.
16 
