35 
Вергилий: Назовем «Кошмары».
Беатриче: Хорошо.
Пауза.
Как станем говорить о Кошмарах?
— Понимаете, вновь и вновь возникает этот вопрос. Вергилий и Беатриче составляют очень важный список. Вот, посмотрите.
Таксидермист порывисто вскочил и подошел к Беатриче. Подсунув одну руку под зад Вергилия, а другую под его согнутую ногу, он снял обезьяну с ослицы и усадил на конторку.
— Взгляните, — снова пригласил он.
Генри нагнулся к ослиной спине, но видел лишь густую шерсть, кое-где спутанную. Таксидермист принес лампу. Теперь в шерсти стали видны неясные узоры.
— Это список, — сказал таксидермист. — Поскольку действие происходит в стране, именуемой Рубашка, он получил название «штопальный набор». Послюнявив палец, на спине Беатриче Вергилий записывает способы говорить о Кошмарах.
Генри пригляделся к шкуре. «Разумеется, письмена, начертанные помусоленным пальцем, не проживут и дня, — подумал он, — это еще один символ».
— Под первым номером стоит вопль. Его предложила Беатриче, накануне услышав крик Вергилия. Второй номер — черная кошка.
— Что? Как черная кошка может быть способом говорить об Ужасах?
— О Кошмарах. Вот как.
Осторожно вернув обезьяну на спину ослицы, таксидермист зашелестел бумагами. «Было бы гораздо проще, если б я прочел пьесу», — сказал себе Генри, едва не закончив мысль словами «а потом ее написал».
Старик отыскал нужную страницу:
Вергилий: Говорить, чтобы сжиться, — ведь в этом цель нашей затеи?
Беатриче: Да. Помнить и все-таки жить дальше.
Вергилий: Знать и все же быть счастливым или хотя бы жить плодотворно и содержательно.
Беатриче: Да.
Вергилий: Будто жить с кошкой. Она всегда рядом, но не требует тебя всего целиком. Ее надо покормить, расчесать, иногда уделить ей побольше внимания, но ей вполне хорошо и одной — лежит себе в уголке, не заставляя постоянно о себе думать.
Беатриче: О Кошмарах через вопль и черную кошку.
Вергилий: Надо это записать (озирается, смотрит на спину Беатриче). Придумал! (Слюнявя палец, пишет на шкуре ослицы; закончив, удовлетворенно оглядывает свою работу.) Вот. Назовем это «штопальный набор».
Беатриче: Штопальный набор-кладезь. Вергилий: Точно.
— Опять символ, — сказал таксидермист.
— Я понял. Но это все слова. В пьесе, как в любом рассказе, должно быть…
— Там есть и молчание. Дальше Вергилий говорит, что слова — всего лишь «окультуренное мычанье». Мы их переоцениваем. Тогда оба пробуют говорить о Кошмарах жестами и мимикой, но быстро устают. Вот эта сцена:
Беатриче: Все. Больше не могу. Вергилий: Я тоже. Давай просто послушаем. Беатриче: Что?
Вергилий: Тишину — что она скажет. Беатриче: Ладно.
Замолкают.
Вергилий: Что-нибудь слышишь? Беатриче: Да. Вергилий: Что? Беатриче: Тишину. Вергилий: И что она говорит? Беатриче: Ничего.
Вергилий: Ты молодец. А меня донимает внутренний голос, который говорит: «Я слушаю тишину и хочу что-нибудь услышать». И всякие другие мысли гомонят.
Беатриче: Так и я их слышу. Слова другие, но смысл тот же.
Вергилий: Из головы надо все выкинуть, чтобы услыхать подлинную тишину.
Беатриче: Я постараюсь.
Вергилий: Раз, два, три — выкинули!
Вергилий и Беатриче отрешенно смотрят перед собой. Прилетает шмель. Оба молча следят за его полетом, поворачивая головы слева направо.
Слева на дереве громко прощебетала птица. Вергилий и Беатриче молча взглядывают налево. Вдалеке залаяла собака. Вергилий и Беатриче молча смотрят направо.
Слева проквакала лягушка. Безмолвный взгляд налево.
Справа на дереве заегозили белки. Безмолвный взгляд направо.
Слева взрыв птичьего щебетанья. Безмолвный взгляд налево.
В вышине заклекотал ястреб. Безмолвный взгляд вверх.
Спархивает лист. Вергилий и Беатриче следят за его танцем. Лист падает на землю.
Вергилий: Господи, как же здесь шумно! Беатриче: Все время что-то отвлекает. Вергилий: Невозможно послушать тишину. Беатриче: И не говори!
Молчат.
Вергилий: Знаешь, если пошуметь, скорее услышишь тишину.
Беатриче: Думаешь?
35 
