31 
В спальне горели все лампы и люстра, чтобы вспышки молний за портьерами оставались менее заметными. Спаркл ясно видела неведомое существо, но не могла поверить своим глазам.
Если оно что-то более всего и напоминало, так это голого младенца с неестественно большой головой, месяцев двенадцати или тринадцати от роду, который только ползал, еще учась ходить. Существо продвигалось к двери в коридор и младенцем никак быть не могло. Во-первых, ростом не уступало трехлетнему ребенку и весило фунтов тридцать пять, а то и больше. Во-вторых, его кожа была не здорового розового цвета, а бледно-серой с зелеными пятнами.
Спаркл не закричала от страха, не вскочила на ноги при виде этого кошмарного незваного гостя. Ее реакция на любое потрясение или угрозу оставалась неизменной с того самого дня, многими годами раньше, когда молния ударила в ее отца. Девочка замерла на крыльце, парализованная чувством вины и ужасом. Она только что пожелала, чтобы отец никогда больше не покидал дом, остался здесь навсегда, и теперь не сомневалась, что ее магическая сила призвала молнию, которая выполнила это желание, пусть совсем и не так, как девочка себе это представляла. Не только чувство вины обездвижило ее, но и страх. Юная Спаркл верила, что, шевельнись она, другая молния тут же пригвоздит ее к земле, претворяя в жизнь другое ее желание — всегда быть рядом с отцом.
Через несколько недель чувство вины ушло, но не горе, и она надолго потеряла веру в магию. Но теперь она отреагировала на отвратительное существо, которое кралось по ее спальне, так же, как когда-то на труп отца, — замерла, убежденная, что с ней ничего не случится только в одном случае: если она не шевельнется и не издаст ни звука.
О том, что незваный гость не младенец и вообще не человек, говорили не только большая бесформенная голова, размеры существа, серая, в зеленых пятнах кожа. Пухлыми ножками с маленькими стопами существо напоминало младенца, да только ножек этих было шесть. Руки оно держало перед собой, словно хотело кого-то схватить, короткие пальцы пребывали в непрерывном движении. Кожа бугрилась во многих местах, из-под нее выпирали опухоли. Мышцы при движении неритмично изгибались и сокращались, выпирали или вдавливались в различных частях тела. По причинам, которые Спаркл не могла себе объяснить, она подумала, что эта тварь — невиданный гибрид растения и животного, гриб, скрещенный со зверем.
Когда чудовище из наркоманского бреда проследовало по спальне к коридору, Спаркл вскочила с табуретки, трясясь от страха, то и дело сглатывая, чтобы сдержать крик, который лез вверх по горлу, словно рвотная масса. Огляделась в поисках оружия, но не увидела ничего такого, что смогло бы прибавить ей храбрости. Тем не менее переступила через порог в полной уверенности, что это дьявольское чудовище идет по следу Айрис и оно — хищник.
* * *
Свидетель расположился так, чтобы следующей флуктуацией попасть в третье место, которое хотел увидеть, — кабинет Спаркл Сайкс. Книг здесь было даже больше, чем в квартире адвоката, только не по юриспруденции, а различные справочники, поэзия и, по большей части, романы.
Он знал эту женщину не только потому, что знал обо всем. В молодости, когда он не только выглядел человеком чуть старше двадцати, но и был таковым, он читал ее книги.
Позже, когда от него требовалось убивать, он проделывал это с, казалось бы, необъяснимым энтузиазмом. Единственный раз замялся, когда молодая женщина, ее звали Эприл, принимая его за друга, достала из рюкзака книгу Спаркл Сайкс, которую он прочитал гораздо раньше, и захотела почитать ее вместе с ним. Он процитировал несколько отрывков на память. Она пришла в восторг, найдя в нем, пусть при столь тягостных обстоятельствах, еще одного поклонника таланта Спаркл. Все, что он смог для нее сделать, так это убить быстро, ударом железной трубы по затылку.
Бездонная память Свидетеля стала его величайшим проклятием, потому что являла собой бездну, заполненную черной водой, в которой плавали тела Эприл и еще многих и многих мужчин, женщин, детей, не только тех, кого он убил, но и бессчетных других, умиравших, когда их разрубал топор чудовищной истории. Теперь он проводил дни на дне этого океана смерти, где слабенькие желтые огоньки ничего не освещали, а когда иной раз попадал в день, по-прежнему ощущал себя утонувшим.
Времени в кабинете Спаркл Сайкс, каким он был в то время, когда она писала свои книги, Свидетель провел меньше, чем ему хотелось, но, по его разумению, больше, чем он заслуживал. Потом он растаял, исчезнув из комнаты, или комната растаяла, более не окружая его.
31 
