13 
— Это жестоко. Бессердечно.
— И я так сказал, но это их не остановило. Я выбрал второе. Я не хотел отрекаться от своего права по рождению. Здесь я и существую, с той ночи предательства, уже пять раз по сто лет и лишь в единственную неделю в целое столетие я снова чувствую себя человеком. — Я человек, Кейлин. — По-прежнему сжимая ее руку, он поднялся. Поднял ее. — Я человек. — Прошептал он, погружая свободную руку в ее волосы.
Он опустил голову, его губы почти встретились с ее губами, но он остановился в нерешительности. Звук ее прерывистого дыхания дрожью отозвался в его теле. Она трепетала под его рукой, и он чувствовал в себе неровное биение ее сердца.
— В этот раз спокойно, — прошептал он. — Спокойно. — И, шепча, легко прикоснулся губами к ее губам — раз… два. И словно ощутил вкус первого глотка изысканного вина.
Он пил медленно. Даже когда ее губы раскрылись, позвали, он пил медленно. Наслаждаясь ее ртом, легким скольжением языка, слабым соприкосновением.
Ее тело, такое прекрасное, такое совершенное, прижалось к его телу. Тепло лунного камня, зажатого между их руками, заполнило все вокруг и начало пульсировать.
И хотя пил он медленно, он был пьян от нее.
— Когда он оторвался от ее губ, ее вздох почти ошеломил его.
— A ghra. — Ослабевший, желающий, он наклонился к ее лбу. Вздохнув, вытащил кулон из ее руки. Ее глаза, нежные, любящие, затуманенные, начали проясняться. Прежде чем эта перемена завершилась, он в последний раз прижался к ней губами.
— Спи, — сказал он.
Глава 4
Она проснулась от бледного солнечного света и пьянящего запаха роз. За каминной решеткой тихо горел огонь, ее голова покоилась на шелковой подушке. Кейлин пошевелилась и перекатилась, чтобы устроиться поудобнее. Затем вскочила в кровати.
О Боже, это случилось на самом деле! Все это.
И Боже, Боже мой, она снова была обнаженной!
Может быть, он дал ей наркотики, загипнотизировал, напоил допьяна? Какая еще причина могла заставить ее спать, как ребенка, — голой в кровати и в доме безумца?
Она инстинктивно схватила простыни, чтобы укрыться, и вдруг увидела белую розу.
Невероятно приятный, очаровательно романтичный безумец, подумала она и взяла розу, прежде чем смогла остановиться.
Эта история, которую он ей рассказал, — волшебство, предательство и пятьсот лет наказания. Она действительно поверила в это. Она сидела, слушала и внимала каждому слову — тогда. Не видела в этом ничего странного и чувствовала печаль и гнев за него. Тогда…
Он целовал ее, вспомнила Кейлин. Она прижала пальцы к губам, пораженная своим поведением. Этот мужчина целовал ее, как будто нежно слизывал из чаши густые сливки. Более того, она хотела, чтобы он поцеловал ее. И хотела гораздо большего, чем только это.
И возможно, подумала она, натягивая простыни повыше, было что-то гораздо большее.
Она хотела было вскочить, потом передумала и тихо поднялась с кровати. Необходимо бежать отсюда, быстро и незаметно. А чтобы сделать это, ей нужна одежда.
На цыпочках она подошла к гардеробу, потихоньку открыла дверцу, вздрогнув от ее скрипа. Она испытала еще один шок, заглянув внутрь и увидев шелка и бархат, атлас и кружева, и все это — богатых, ярких цветов. Какие прекрасные вещи! Вещи, которыми бы она любовалась, но никогда не купила бы. Такие непрактичные, легкомысленные.
Такие великолепные.
Раздосадованная собственной непоследовательностью, она встряхнула головой и схватила свои удобные брюки, разорванный свитер… но он не был разорван. Озадаченная, она повертела его, затем вывернула наизнанку, оглядела рукав. Он был цел. Но ведь он был разорван.
Не могла же она придумать это. Ее уже начинала колотить дрожь. Кейлин натянула свитер через голову, надела брюки. Те были девственно чисты, хотя она отлично помнит пятна грязи.
Она нырнула в гардероб, пробираясь сквозь какие-то тапки, детские ботинки, и нашла свои простые черные туфли без каблуков. Туфли, которые должны были быть изрядно поношенными, заляпанными грязью, с небольшой царапиной на внутренней стороне слева, на том месте, которым она ударилась о сундук месяц назад в своем антикварном магазине… Но туфли были идеальном состоянии, без единого пятнышка, словно их только что достали из коробки.
13 
