22 
– О, тебе понравилось? – удивился Спенс, забирая свечи.
– Так нечестно! Немедленно поставь назад свечи…
– Без них я не увижу, что кладу в тесто, – возразил он, – и у меня получатся самые необыкновенные булочки на свете.
В тусклом мерцании пламени в камине все кусочки мозаики окрасились в зловещий багрянец. Шарли театрально вздохнула.
– Если ты хочешь заняться чем-нибудь полезным, можешь помешать тушенку.
– А я думала, сейчас твой черед готовить. – Однако она пошла следом за ним на кухню.
– Мы установили очередь? Я-то полагал, что мы действуем как команда.
От этих небрежных слов у Шарли защемило сердце. Схватив деревянную ложку, она всеми силами обрушилась на тушенку.
Спенс подошел, чтобы взять что-то из шкафчика над плитой, и при этом рукавом задел Шарли за волосы. Он тотчас же отдернул руку, словно обжегся.
Дрожащее пламя свечей отбрасывало черные тени на его лицо, отчетливо выделяя скулы, брови и ямочку на подбородке. Шарли стоило лишь чуть повернуться, и она оказалась бы в объятиях Спенса.
И что дальше?
С улицы донесся треск ветки, не выдержавшей веса намерзшего на ней льда. Этот звук нарушил завороженное оцепенение. Спенс, очнувшись, отправился делать тесто, а Шарли принялась помешивать мясо, тщетно пытаясь прогнать из глаз непрошеную влагу.
Сейчас должна была бы наступить первая брачная ночь.
«Спенс, – хотелось закричать ей, – что с нами случилось? Если бы только я могла понять!..»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Но Шарли промолчала, сознавая справедливость слов Спенса. Он действительно больше не должен ей ничего объяснять. Вернув перстень, она отказалась от права задавать вопросы.
Привернув газ под мясом, Шарли достала из буфета тарелки. Как только она начала накрывать на стол, у нее снова заболело сердце от воспоминаний. В основном они со Спенсом ужинали в людных ресторанах или дома у Хадсонов, где за столом присутствовали Мартин и Шарлотта. Но пару раз они наслаждались ужином вдвоем дома у Спенса, и еще был тот импровизированный выезд на природу, когда они укрылись в дальнем углу парка, подальше от людских глаз. И вот сейчас этот скромный ужин при свечах.
Конечно, жалость к себе – это пустая трата времени, и все же ей с большим трудом удалось сглотнуть подступившие к горлу слезы.
Спенс оказался прав начет своих булочек, тающих во рту, и Шарли, доедая третью, сказала ему об этом.
– Меня научила их печь моя мать, – заметил он, намазывая булочку маслом.
– Жаль, что я ее не знала.
Спенс редко говорил о своей матери, которая умерла, когда он еще учился в школе. Интересно, заговорит ли он о ней сейчас?
– Когда я был маленький, у нас дома постоянно пекли такие булочки. Прошло много времени, прежде чем я понял, что они не только вкусные, но и дешевые. – Он склонил голову набок. – Послушай.
Глядя на его напряженную позу, Шарли ожидала услышать по меньшей мере рев спасательного вертолета, но не услышала ровным счетом ничего.
– И что я должна услышать?
– Ветер. Он стих.
Спенс опять был прав. Шарли почувствовала, что что-то изменилось, но не догадалась, что больше не слышит завываний бури.
– Может быть, на улице потеплеет. Хотя здесь уютно, домик не предназначен для того, чтобы в нем жили зимой.
– Знаешь, я не могу представить, как утонченная Шарлотта Хадсон вообще приезжала сюда, – хмыкнул Спенс.
– А она сюда и не приезжала. Здесь спасался время от времени Мартин.
– Ну, конечно. Если хорошенько подумать, в этом нет ничего удивительного.
Шарли стало не по себе.
– Послушай, Спенс, мне известно, что ты невысокого мнения о тете Шарлотте, но ты к ней несправедлив. После случившегося с ней инфаркта она стала другим человеком. Раньше она не была такой раздражительной.
Спенс поднял руку.
– Я имел в виду не совсем то. Так или иначе, давай не будем сегодня из-за этого ссориться, хорошо?
Шарли возила вилкой по тарелке.
– Ладно, – наконец расстроенно произнесла она. – И все же Шарлотта не виновата. Такое случается: после болезни характер человека меняется. В любом случае тетя была очень добра ко мне. Взяла меня к себе…
– Она же твоя близкая родственница, черт побери! Как же иначе? Что бы сказали люди, если бы она от тебя отвернулась?
– Это можно было бы понять. Именно в тот год у нее был инфаркт. Никто не мог предположить, что первой умрет моя мать… – Шарли вздохнула. – Меньше всего на свете Шарлотте была нужна шумная глупая девчонка, нарушившая ее спокойную, размеренную жизнь.
22 
