очень нудно 
54 
– Отдышались? Вперед!
По холмам, кстати, при луне еще хуже бегать, чем по лесу. Кажется – вроде видно все, да только свет этот очень обманчивый. А чуть ступил не так – и кубарем вниз.
– Далеко еще? – спрашиваю.
– Нет. – Рыжая за эту ночь куда больше меня вымоталась – смотреть на нее жутко.
Надо будет, думаю, когда вернемся, собственноручно ее в постельку уложить – и пускай отсыпается. Денька три.
И вдруг – лай. Ох, до чего знаком мне этот лай. След взяли. Кто? А-а, какая разница. Своих тут нет.
– Это…
– Потом расскажешь, – рычу. – Вперед. Пистолет отдай. Винтовкой с одного выстрела-то можно и не остановить. А пока будешь затвор передергивать – тут-то до горла и доберутся.
– Еще немного, – Кара бормочет. – Боги, ну помогите, еще совсем… здесь!
– Давай!
Рыжая за амулет схватилась, заклятье свое бормотать начала. Я гоблина к ней поближе подтолкнул, прислушался – можем успеть.
И тут первая тварь показалась.
Я-то думал, что это мои черные знакомые из замка пожаловали. Те песики, правда, по-другому брехали.
Даже не знаю, собака это или уже нет. Ростом чуть пониже, чем те, черные, зато длиннее раза в два, так и стелется над землей. И тоже морда белым огнем полыхает, а пасть вытянутая, как у крокодила на картинке, и зубы в ней соответствующие и по качеству, и по количеству. А на боках три полосы продольные светятся, словно кто-то вилами прочертил.
Я даже ошалел маленько от такого зрелища. Она уже на наш склон махнула, когда я первый раз на спуск нажал.
Черт. В упор стреляю – а она лезет. И хоть бы взвыла. А то, может, ее пули и вовсе не берут, насквозь пролетают, как через туман?
Шесть патронов расстрелял, прежде чем свалилась.
– Скоро ты там? – ору.
– Еще… Очень трудно открыть портал… Сейчас… Черт.
На вторую я последние три пули истратил. И то – повезло. Задел ей, наверно, орган какой-то важный. Скатилась вниз со склона, скулит, бьется.
Эти два вперед вырвались. А остальная вся свора тоже на подходе. И морд этих в ней, судя по лаю…
– Готово.
Оглянулся – лужа черная прямо в воздухе переливается.
– Пошла.
– А ты?
– Вперед!
И тут остальные показались.
Рыжая прыгнула. Я гранату с пояса сорвал, гоблина за шиворот схватил – он опять чего-то скулить начал – толкнул его в лужу, кольцо зубами рванул, бросил «лимонку» прямо в пасти оскаленные – метров двадцать до них уже было, не больше – и спиной вперед в черноту.
Черт, думаю, как бы осколки следом не влетели. Или тварь какая-нибудь шибко резвая.
На этот раз снова все по-другому было. Не тяжесть и жара, а холод. Жуткий холод со всех сторон. Не то что до костей – до костных мозгов пробирает.
А потом – словно вырубился на секунду.
Открываю глаза – капитан. Мой капитан стоит передо мной в этой черноте, непонятно как видно его, и смотрит так еще грустно, понимающе, как на проштрафившегося. А я гляжу – гимнастерка на нем вся рваная, в пятнах каких-то, в ожогах.
Черт, думаю, да что ж это, да ведь у него всегда каждая ниточка всегда по стойке «смирно» выглажена была. Даже в самом тяжелом… когда на остальных грязи столько, что на болотных кикимор похожи, он один всегда умудрялся как-то чистым оставаться, таким, что снял шинель – и хоть в ресторан заходи. А тут…
– Что ж это ты натворил, а, Малахов?
– Товарищ капитан, – говорю, – разрешите доложить…
– Да что тут докладывать, Сергей. И так все с тобой ясно. Как ты только мог?
– Так ведь… товарищ капитан. Я ведь сюда не по своей…
Я-то решил, что он на меня злится из-за того, что я вроде как товарищей бросил.
– Да я не об этом, Сергей. Как ты мог, ты, разведчик, эту девочку с собой потащить?
– Товарищ капитан, – говорю, – она…
– Она еще ребенок, Малахов, ребенок. А здесь война. И детям на войне не место. А ты ее с собой потащил, в самое пекло.
– Да не тащил я ее, – оправдываюсь. – И потом, некого ведь больше было. У нас, в партизанских отрядах, и младше ее…
А капитан только головой качает.
– Как ты мог это сделать, Сергей?
И тут снова все вырубилось. Выпал я из темноты в белый свет, в холод, пролетел метра два и в сугроб угодил. Черт.
Поднимаюсь – ничего не видно. Метель жуткая, глаза нельзя открыть – сразу на ресницах по полтонны снега насыпается.
Еле-еле два темных пятна поблизости разглядел.
– Кара!
– Сергей!
То пятно, что повыше, мне навстречу рванулось. Я ее подхватил, обнял, к гимнастерке прижал.
54 
