18 
— Арт вызывает Фермера.
— Фермер в канале, — прошипел наушник.
— Командир, девятая машина — радиостанция, десятая — штабной автобус.
— Понял тебя. Отбой.
Да, нам повезло — как выяснилось много позже, это ехал штаб пехотного полка.
Головной дозор проскочил приткнувшуюся на обочине полуторку, даже не снизив скорости. Да и ехала колонна медленно, по нашим меркам, едва ли быстрее двадцати километров в час. Раздолбанная полуторка подозрений ни у кого не вызвала. Ну еще бы, сколько за последние две недели они видели таких машин на обочинах пыльных русских дорог!
Когда автобус поравнялся с разбитой машиной, мы с Бродягой увидели, как кабина грузовика скрылась в дымно-оранжевом облаке взрыва, зацепившем и автобус. Когда дым поднялся вверх, стало заметно, что автобус охватило пламя…
Что тут началось! Ехавший за автобусом легкий броневик остановился, его башенка завертелась, солдаты горохом посыпались из грузовиков, часть из них бросилась в кювет, где и залегла. Как мне удалось рассмотреть в бинокль сквозь дым и пламя, подрыв был удачным. По летней жаре часть окон в автобусе была открыта, и выброшенный нашей «хлопушкой» горящий бензин попал внутрь. Судя по тому, что пламя полыхало не только на внешних панелях кузова, но и отдельные языки вырывались изнутри автобуса, ехавшим в нем штабным должно было порядком достаться. Жаль только, что осколочный эффект был практически нулевой. Как бонус мы получили горящую полуторку, в кузове которой медленно разгорались уголовные дела и архивы.
Немцы пока не стреляли, казалось, что они не очень понимали, что произошло. Взрыв, но никто не стреляет, с другой стороны, мина получилась какая-то слишком избирательная. Включив микрофон, я тихонечко спросил:
— Фермер, здесь Арт. Вы как?
Через несколько томительных секунд хриплый голос ответил:
— Нормально. Ползем.
— Если что, мы с Артом отвлечем их на себя, — вступил в разговор Бродяга.
Через десять минут, показавшихся мне вечностью, командир снова вышел на связь:
— Фермер в канале. Мы уползли уже на полсотни метров. Как понял, прием.
— Понял тебя хорошо. Мы наблюдаем. Отбой.
Суета на дороге приняла более организованный характер: подбежавшие медики оказывали раненым пассажирам автобуса первую помощь, солдаты уже не толпились на обочине, а растянулись по периметру, но ввиду отсутствия явного противника от дороги не уходили.
Мы уже собирались сниматься, как неподалеку от памятного по утренним событиям пригорка началась какая-то непонятная суета.
— Арт, Бродяга в канале. Что это они там задвигались, не видишь?
И тут до меня дошло!
— Бродяга, Арт в канале. Это они унтера, которого Люк с утра подстрелил, нашли.
И точно, на дорогу вынесли тело. Одновременно с этим большинство солдат, «пасших» поле, стали перебираться на другую сторону дороги, а броневичок дал несколько длинных очередей по кустам.
Нажав тангенту, я сказал Бродяге:
— Похоже, пора сниматься с якоря.
— А никого подстрелить не хочешь? — ответил тот.
— Нет, я не снайпер, а винтовку эту вообще первый раз в руках держу. И кто говорил, что главный принцип диверсанта: «Тихо пришли — тихо ушли» и «да не было тут никого». Так что пошли потихоньку!
В разговор включился командир:
— Фермер Арту и Бродяге. Сваливайте! Как поняли, сваливайте.
И мы хором ответили:
— Поняли тебя хорошо. Отбой.
ГЛАВА 6
Не буду подробно описывать, как мы добирались до смолокурни. Единственное, что запомнилось, — это бормотание Бродяги:
— А провода они утянули или нет? А то ведь найдут — прочесывать начнут… Писец котенку тогда…
Пройдя метров восемьсот по еле видимой в траве дороге (судя по всему, здесь в последние несколько месяцев ездили мало), мы были перехвачены сидевшими в секрете Тотеном и Доком. Они сообщили нам, что командир с Казачиной опередили нас буквально на четверть часа и, скорее всего, уже пьют чай на базе.
Так называемая смолокурня представляла собой группу из трех сараев разного размера и двух солидных каменных смолокурен, разместившихся на большой поляне размером примерно пятьдесят на пятьдесят метров. Здоровенная куча бревен и сосновых пней возвышалась на противоположной от дороги стороне поляны. Запахи смолы и скипидара густо висели в воздухе.
Наши разместились в одном из сараев, где люди, работавшие на смолокурне, устроили что-то вроде «комнаты отдыха»: грубо сколоченный стол, три лавки и фабричная чугунная печка с плитой были отгорожены от остального помещения щелястой дощатой перегородкой. В большом помещении был, по-видимому, склад для инструмента. На стене я заметил пару ржавых топоров и пил, висящих на деревянных крюках. В углу стояло несколько деревянных бочек, испускающих одуряющий аромат скипидара. Подняв крышку на одной из них, я обнаружил, что она полна старой, уже помутневшей, живицей.[11] Из-за перегородки выглянул Фермер:
18 
