ГЛАВА 40

Самое смешное, что взрывчатку мы таки нашли. Правда, для этого нам пришлось пройти весь лес насквозь. Примерно в километре от нашей стоянки, в поле, на другом берегу речушки, чье название никто из нас не знал, мы увидели несколько танков. Поначалу Трошин порывался рвануть к ним бегом, по прямой, но я успел осадить его, схватив за штанину.

— Боец, туда посмотри! — И я показал рукой в направлении на «один час».

По шоссе, находившемуся от нас примерно в двух километрах, нескончаемой чередой двигались войска: маршевые колонны, грузовики, мотоциклы, легковушки, виднелась даже парочка танков.

Оставив трех бойцов в кустах на берегу, мы с Трошиным поползли к ближайшему танку. С трехсот метров эта «тридцатьчетверка» выглядела практически неповрежденной, в отличие от соседнего с ней БТ-7, развороченная башня которого валялась в нескольких метрах от машины.

Триста метров по-пластунски — это вам не по Тверской субботним вечером гулять, доложу я вам! Соответственно до танка мы добирались почти полчаса. Однако наши страдания были вознаграждены сторицей! Не знаю почему, но в танке был практически полный боекомплект — при свете налобного фонарика я насчитал целых шестьдесят семь снарядов.

— Вячеслав, посмотри по маркировке, много тут осколочно-фугасных? — попросил я Трошина.

— Сорок шесть, — ответил тот через пару минут.

— Ты не помнишь, сколько в них взрывчатки?

— А тебе… то есть вам зачем?

— Да ладно тебе, будем отныне на «ты»… Вне строя, конечно… Выплавлять будем.

— Как «выплавлять»? — не понял он.

— Обыкновенно. Так сколько взрывчатки-то?

— От полкило до восьмиста грамм. Это от конкретного типа снаряда зависит.

— Так, возьмем среднее — шестьсот грамм, — принялся я вслух считать, — умножить на сорок шесть…

— Двадцать семь тысяч шестьсот… — практически мгновенно ответил Трошин.

— Ну, ты, блин, и кал… арифмометр, — изумился я. — О! Все! Слава, отныне твой позывной — «Бухгалтер»!

— Что?

— Для тех, кто в танке, — скаламбурил я, — повторяю: «Отныне твой позывной у нас в группе — „Бухгалтер“!» Почему не слышу криков радости и восторга?

— Слушай, Антон, у тебя что, нервов вообще нет? Веселишься все время!

— А что, если бы я слезу пускал по каждому поводу, со мной было бы приятнее общаться? Ты вот лучше думай, как нам все это добро до дому переть?

— А что тут думать? Сейчас ребят позовем, и, пока мы остальные танки осматривать будем, они через нижний люк их на землю выложат. Часа за два управятся. А потом, как стемнеет, все на базу, — он употребил наше словцо, — и отнесем. Вот только это около пяти центнеров выходит, так что придется в несколько заходов.

— Молодец! Хвалю за проявленную смекалку. Так давай: ты — за бойцами, а я тут посижу, понаблюдаю.

* * *

Проводив взглядом бодро ускакавшего Антона, «старики» продолжили разговор.

— Шур, а скажи честно, не страшно тебе? — спросил Фермер.

— Сань, а что бояться-то? Сам знаешь, наше дело солдатское, а суку эту, Гиммлера… Заодно станем почетными гражданами государства Израиль…

— Вы-то все время скачете, дела делаете, а я вот сижу на одном месте, и мысли всякие в голову лезут… А тут Гиммлер этот еще… Это же было уже все, и батя мой где-то взводом своим сейчас командует. Чудно… Я вот привыкнуть никак не могу. Да и историческая фигура Гиммлер этот…

  73