очень нудно 
50 
В дом меня не пустили, остановили на пороге. Навстречу вышел худощавый боевик. Он был при оружии, через плечо висел автомат.
— Вы хотели переговоров? — спрашиваю у него.
— Да. Пусть сюда пригласят журналистов. Тогда мы отпустим одного человека.
— Я передам ваши требования. Что еще?
— Машину. Грузовик с кунгом. Мы вместе с журналистами туда сядем и уедем. По дороге отпустим заложников. Потом журналистов.
— Это все?
— Пока да. Если будет еще что-то, дадим знать. У вас есть на все два часа. Я понимаю, что журналистов сразу не найти, но вот грузовик вы должны будете подогнать к нам уже через час, не позже. Наш водитель его осмотрит. Так что не вздумайте насовать туда чего-нибудь…
— Понятно. Я могу увидеть заложников?
— Зачем это?
— Может быть, им что-нибудь нужно?
— От вас?!
— У меня приказ. Я должен их увидеть своими глазами.
— Сомневаешься в моих словах?!
— Я тебя не знаю.
— Я тоже. Твое лицо мне незнакомо. Кто вами командует?
— Слон… — автоматически сорвалось с моих губ.
Ох ты, блин! И черт меня дернул Олега вспомнить?
Однако же это слово оказало почти магическое воздействие. Боевик отступил в сторону, открывая проход.
— Иди, смотри… Только без глупостей! Сам понимаешь…
Первая комната. У простенка замер боевик с автоматом.
Вторая.
На полу, посередине помещения, сидят четверо женщин. Лица напряженные, губы у одной закушены. Внимательные глаза ощупывают меня с головы до ног.
— Вам нужно что-нибудь? Вода, медикаменты? Может быть, еда?
После некоторого молчания одна из них разжимает губы.
— Нет…
Словно ворон каркнул!
— А вам? — обращаюсь к остальным.
Те ничего не говорят, только отрицательно мотают головами.
Так… с этими все ясно…
— У вас есть раненый, хозяин дома. Может быть, что-то нужно ему? Мы готовы отвезти его в больницу, ему на верняка нужна операция.
— Нет, — отвечает мне та же женщина, — он останется с нами. Мы уже перевязали его, и все будет хорошо.
— Как хотите, — пожимаю плечами. — Но вы в любой момент можете меня позвать, если вам что-то будет нужно.
Неслышно ступая босыми ногами по полу, мимо нас проходит еще один боевик. И я замечаю, как буквально загорелись глаза на лице одной из женщин. Она провожает прошедшего взглядом. Или я совсем баран… или…
— Ну что? — спрашивает меня Олег, продолжая гонять во рту незажженную сигарету.
— Сначала не хотели меня пускать в дом…
— Да и хрен бы с ними! Оно тебе надо было?
— … но когда я сказал, кто руководит операцией, боевик молча отошел в сторону.
— Хм! Надо же… уважают!
— Похоже. Так вот, нечисто тут что-то. Деда мне не показали, сказали, что все с ним в порядке. Женщин видел, их четверо. Сидят во второй комнате.
— Точно четверо?
— Да.
— А при досмотре было трое. Это я совершенно уверенно тебе сказать могу. Сам их всех видел. Ну-ка, опиши их мне.
По возможности максимально точно стараюсь описать приметы каждой. Зрительная память у меня всегда была хорошая, так что смею надеяться, что сумел это сделать достаточно подробно.
Слон, присев на корточки, что-то чертит на земле. Потом поднимает голову.
— Все?
— Да.
— А вот та, что с тобой говорила… ты волосы ее видел?
— Они все в платках были… стоп! Прядку видел! Из-под платка выбилась. Седая совсем. Странно, а на вид ей лет тридцать, может быть, больше, но ненамного.
— Голос хриплый?
— Да. Как будто ворона каркнула.
— Это «Белая Айша». Жуткая баба, она смертниц подготавливает. А хрипит оттого, что в свое время химией надышалась. Была у них тогда мысль химическое орудие сварганить. Вот и соорудили… на свою голову. Только двое их и уцелело, а она себе голосовые связки пожгла. Оттого и хрипит.
— Слушай, там еще вот чего… — рассказываю ему о замеченном мною взгляде одной из заложниц.
Олег сплевывает на землю сигарету.
— Это такие же заложницы, как я папа римский! Наверняка в доме будущие смертницы сидят. И какие-то близкие отношения у этой девчонки с прошедшим боевиком есть. Оттого она так на него и смотрит.
— И что теперь?
— Да ничего! С точки зрения командования — это заложники. Пока они не стали по нас стрелять, разумеется. Так что, друг мой ситный, ничего-то для нас с тобою не меняется.
— И что делать будем?
50 
