Глава 21

Подмяв под себя густой кустарник, первая машина нашего увеличившегося каравана выскочила на узкое Егорьевское шоссе. Чуть притормозив, я дождался, когда «УАЗ», за рулём которого сидит Чпок, вскарабкается на высокую насыпь.

— Илюх, а «Поминальная» песня у тебя с собой? — спросил сидевший на соседнем кресле Мур.

— Поставь, пожалуйста, — попросил он после моего кивка.

Воткнув флэшку в разъём магнитолы, я выбрал десятую по счёту композицию:

• Удары сердца твердят мне, что я не убит,
• Сквозь обожжённые веки я вижу рассвет.
• Я открываю глаза — надо мною стоит
• Великий Ужас, которому имени нет.
• Они пришли как лавина, как чёрный поток,
• Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
• Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,
• Они разрушили всё, они убили всех нас…

Прорвался через жесткие гитарные риффы^[114] голос певца. Много-много лет назад мой земляк, московский музыкант и поэт Сергей Калугин, спел эту песню, ставшую в своё время неофициальным гимном Следопытов, сражавшихся в Прибалтике.

• Они пришли как лавина, как чёрный поток,
• Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
• Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,
• Они разрушили всё, они убили всех нас…
• И можно тихо сползти по горелой стерне
• И у реки, срезав лодку, пытаться бежать
• И быть единственным выжившим в этой войне,
• Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»

Тушканчик выбивает ритм на коленке, а я вспоминаю, какие лица были у членов банды, напавшей на нас в Люберцах, когда он, криво усмехаясь, подошёл к ним на том пустыре и, бросив им под ноги две складные лопатки, приказал: «Копайте!»

Они не знали, что им предстоит готовить могилу для нашего непутёвого товарища, а не для себя. Могилу для Следопыта, которого сгубила жадность. Человека, оставившего свой автомат ради хабара.

В подсобке мебельного магазина Мистер Шляпа и Викентий нашли кучу коробок со всякой мелочевкой: шурупами, крючками, ручками для мебели. Очевидно, завезли с базы перед самой Катастрофой, и никто так и не нашёл это богатство после.

• Удары сердца твердят мне, что я не убит,
• Сквозь обожжённые веки я вижу рассвет.
• Я открываю глаза — надо мною стоит
• Великий Ужас, которому имени нет.
• Я вижу тень, вижу пепел и мертвый гранит,
• Я вижу то, что здесь нечего больше беречь.
• Но я опять поднимаю изрубленный щит
• И вырываю из ножен бессмысленный меч.
• Последний воин мёртвой земли…

По просьбе Ивана и Фёдора, стоя над могилой Шляпы, я отменил своё решение, и его родственники будут получать пенсию от общины и получат долю из взятой в этом рейде добычи. Не знаю, может, не стоило соглашаться, но мне показалось, что негоже переносить свою неприязнь с покойника на его близких.

• Я знаю то, что со мной в этот день не умрёт.
• Нет ни единой возможности их победить.
• Но им нет права на то, чтобы видеть восход,
• У них вообще нет права на то, чтобы жить.
• И я трублю в свой расколотый рог боевой,
• Я поднимаю в атаку погибшую рать,
• И я кричу им: «Вперед!» Я кричу им: «За мной!»
• Раз не осталось живых:, значит, мёртвые — встать!
• Последний воин мёртвой земли…

А вот пленных мы не тронули, так, съездили пару раз по зубам для памяти после того, как подстреленный мной молодой парень в «коже» начал качать права. Морщась от боли и зажимая дырку в плече тряпкой, он зло вещал, что их вождь, подло убитый нами, будет отомщён, что мы пытались украсть их имущество и прочую ахинею. После вдумчивых расспросов он, уже не такой гордый, всхлипывая и размазывая сопли и кровь по лицу, согласился, что это они нарушили конвенцию, о которой он лично, правда, ничего не слышал. Тушканчик изящно переложил всю вину на покойного Хирошимы (так, более чем странно, оказывается, звали их главаря, не пережившего близкого знакомства с автоматическим гранатомётом), и изрядно понурых «романтиков большой дороги» отпустили восвояси, пообещав им вернуть часть оружия на обратной дороге. Трофеев собрали столько, что пришлось нагрузить ими не пострадавший «уазик» и посадить за руль Чпока, да и в «Тиграх» пришлось в тетрис поиграть. Если честно, то бросить такую кучу хоть и плохонького, но оружия и рабочий, в прекрасном состоянии, автомобиль никто из нас не решился. Среди трофеев меня заинтересовал один из «Калашниковых», на котором, как мне показалось вначале, был установлен «ред-дот».^[115] Подивившись состоятельности членов банды, я вытащил автомат из кучи. «Мда, голь на выдумки хитра!» — прицел оказался самопальной подделкой — из металла какой-то умелец сварганил рамку, в которую было вставлено стеклышко с красной точкой посередине. Никакими лазерами и голографией тут и не пахло. «Рельса» была выполнена как одно целое с прицелом, а сам он был притянут хомутами для шлангов к газоотводной трубке «калаша». О какой бы то ни было точности тут говорить не приходилось, хотя, наверное, предыдущий владелец сильно гордился своим прицелом…

  79