6 
«Круто! Надо посмотреть будет, не сломал ли этот тип своею спиной доску?» — в который раз подивившись тому, насколько странные мысли могут приходить в голову во время боя, я выдернул из ножен на спине нож и добил прыткого противника. Затем «проконтролировал» того, которого я сбил с ног в самом начале. И в этот раз я решил не стрелять, ведь чем дольше охрана склада будет в неведении о происходящем — тем для нас лучше.
Почему-то мне вспомнилось, как мы в свое время учились штурмовать здания. Командир, когда его кто-то из игроков спросил, а как бы он взял тот заброшенный пионерский лагерь, ответил просто: «Гаубицы бы вызвал», но гаубиц в страйкболе нет, и нам пришлось пойти по другому пути. Гонял нас Саня жестко, сколько раз народ до окна не долетал, сколько раз кто-то на разрыв своей же гранаты вылезал?! Мама дорогая! Но ничего, приноровились, потом понимание пришло, а затем уже и автоматизм… Натаскались так с гранатами, что в результате брали первый этаж корпуса секунд за тридцать-сорок. А ведь это — ни много ни мало шестнадцать комнат с предбанниками. Народ от нашего «паровозика из Ромашкова» честно офигевал, а некоторые, из тех, что поскареднее, ворчали: «Буржуи, в каждое окно по гранате, а они по пять баксов!»
Так и здесь получается, если сравнить сегодняшний бой с той свалкой в деревне или с самым первым боем у моста, то небо и земля!
«Ладно, хватит мечтать! — одернул я сам себя. — Бой пока не закончен».
Выкрики немцев приобрели некоторую осмысленность, а это значит, что еще немного, и орднунг возобладает над хаосом и паникой. «На это я пойтить не могу!» — промотивировал я сам себя и на полусогнутых выбрался из-за штабеля, заходя основной группе противников во фланг. Фрицы действовали вполне ожидаемо — послав «гонцов» посмотреть, что же там такое творится у ворот, они вооружились тем, что ближе лежало, и теперь напряженно всматривались в складской лабиринт.
Лезть в рукопашную на шестерых солдат с автоматическим оружием в мои планы не входило, и я связался с нашими:
— Арт в канале. У них еще минус три. Остатки наготове, так что включаю громкую музыку. Как поняли? Прием.
— Здесь Фермер. Понял тебя хорошо. Периметр чист. Даю добро на «Рамштайн»!
— Понял тебя. Отбой.
— Бродяга тут. Мы тоже готовы.
Выставив ствол автомата в щель между двумя ящиками, я поймал в прицел спину одного из немцев. Единственного, пожалуй, из всей компании, одетого не в майку или рабочую робу, а в уставной китель. Дыхание после всех этих кульбитов немного сбилось, поэтому для надежности я сделал пару глубоких вдохов и выдохов, снял автомат с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Короткая очередь перечеркнула спину «уставника», пули изорвали ткань мундира, а я перенес огонь на его соседа — сутуловатого немца с очень длинными, почти обезьяньими руками, в которых он держал дегтяревский ручник. Двадцать метров — не дистанция, и пули кучно легли почти в центр груди «гориллоида». Основную свою задачу — обход и атаку с фланга — я выполнил, и теперь в игру должны вступить наши основные силы, мне же надо поберечься! Я лег на землю и откатился на пару метров, так что ответные выстрелы немцев прошли сильно в стороне. Конечно, ящики и кучи стволов пробить не так-то легко, но последний месяц здорово поменял наши привычки: это на «пострелушках» наших куст — хорошая защита от пластиковых шариков, но мы уже давно не в игрушки тут играем…
Поодаль раздались два пронзительных свистка, и тут же звучание боя поменялось — частые выстрелы из самозарядных винтовок добавили ему солидности. Казалось, что в стычке участвуют человек пятьдесят, не меньше!
Это вступил в дело наш «засадный полк»: семь человек во главе с Несвидовым прятались до этого в кузове «Опеля», а по команде открыли бешеную пальбу из своих СВТ.[4]
Часть наших противников были убиты или ранены (Емельян в свою команду отобрал все больше сержантов-старослужащих, которые стреляли значительно лучше вчерашних колхозников), а остальные залегли. В щели между ящиками я заметил ноги одного из таких «счастливчиков». Тщательно прицелившись, я всадил злую тэтэшную пулю в его бедро чуть выше колена.
«Ух ты, как задергался, бедненький!» — жалости к оппонентам я не испытывал ни малейшей, а вот охотничий азарт и своеобразная «спортивная злость» присутствовали.
Вопли подстреленного немца, очевидно, привлекли его товарищей, и когда я снова выглянул в свою импровизированную амбразуру, то увидел, что к нему подсел еще один, который принялся оказывать пострадавшему первую помощь.
6 
