18 
— Давно они так развлекаются? — спросил я у викта.
Душа скривила губы.
— С тех пор, как я потонул и их увидел. Я с ними вместе играл, когда мы были детьми. Вон тому, который последним прыгнул, однажды земли в рот напихал.
Как оказалось, старикан еще в детстве был сущим придурком.
— Что с ними случилось?
— Утопли.
— А темные души здесь есть?
Он хмуро посмотрел на меня:
— Хочешь забрать их себе, чтобы увеличить свою мужскую силу?
Угу. Только об увеличении мужской силы я сейчас и думаю. Право, Проповедник многое упустил, не пойдя со мною.
— Хочу убить их.
— Если бы такие были в моей деревне, то я бы дал им под зад, чтобы они сюда не совались.
— Жители леса считают, что темная душа все-таки есть.
— Ну и спрашивай у них, а не у меня! Эти твари еще не то выдумают. О-о-о, они очень коварны и только и ждут, как бы сожрать всех людей. Сварить из них суп!
Поняв, что от него я мало чего добьюсь, я собрался уходить.
— А что делает эта душа, чужак? — бросил мне в спину старик.
— Убивает потомство дракона.
Тот в ответ злорадно заржал, показывая всему свету редкие, гнилые зубы. Я терпеливо переждал его отвратительный смех и спросил:
— Есть причина для твоей радости?
— А то! Летающая змеюка получила то, чего заслуживала! Столько воинов убила, вот и ее черед пришел лить кровавые слезы.
— Дракон кого-то убил? — тут же насторожился я.
— Ну! Когда еще мой народ только высадился на эту проклятую землю. Отряд воинов пошел в лес, чтобы срубить королевский дуб, а эта тварь их сожгла. Ни один не вернулся.
— Где это случилось?
— В лесу, — пожал плечами старик. — Уходи, чужак. Ты успел мне надоесть.
Он мне тоже порядком надоел, так что я с ним попрощался, радуясь, что путешествие в эту забытую богом деревушку привело меня хоть к чему-то.
Маленькие, сильные руки Софии держали меня над водой, чтобы я не захлебнулся. Боль жгучей лавой сжигала мое тело, яд затуманивал мозг, и в глазах все троилось, отчего лесных огней в небе было гораздо больше, чем на самом деле.
Когда мне стало чуть полегче, я почувствовал на своей щеке дыхание пророчицы. Ее горячая кожа обжигала ничуть не меньше, чем ее яд, пусть это был совсем иной огонь. Я набрал в грудь воздуха и сказал:
— Все в порядке, Софи.
— Ты даже себя не можешь обмануть, Людвиг, — суровым тоном ответила мне она и после недолгого колебания разжала руки.
Я вовремя впился пальцами в бортик бассейна и только поэтому не пошел ко дну. Пророчица не отходила от меня до тех пор, пока не уверилась, что я могу нормально соображать и двигаться.
— Я знаю, что ты хочешь как лучше, но твое лечение просто пытка.
— Ты выдержишь, — уже гораздо мягче произнесла София. — И проживешь отпущенный тебе срок плюс то, что удалось собрать с темных душ, если, конечно, не попадешь под когти очередного темного создания.
— Я буду стараться, чтобы этого не случилось.
— Очень любезно с твоей стороны не уничтожать плод моих трудов и магии. Посиди здесь еще некоторое время, пусть вода затянет ранки. Мой яд мучителен, но он помогает тебе. К тому же теперь ты можешь не бояться никакой другой отравы.
Она уже как-то говорила мне об этом. Однако перспектива умереть от гнилого яблока,[5] налитого в вино, у меня гораздо меньше, чем подохнуть при встрече с какой-нибудь прыткой душой. Впрочем, на столь полезное приобретение грех жаловаться. Оно вполне может мне пригодиться.
— Не уходи, я хотел задать пару вопросов, — сказал я, видя, что она собирается покинуть бассейн.
— Я знаю все, о чем ты хочешь спросить, — вздохнула Софи, показывая свое нежелание продолжать разговор на эту тему.
— Тебе не кажется, что мне, как больному, надо знать о моей болезни все?
— Это долгий разговор, Людвиг. Здесь неподходящее место.
— Голышом в бассейне нельзя говорить о серьезных вещах? Перестань, Софи. Тебе рано или поздно все равно придется мне рассказать, ты ведь понимаешь.
Она вздохнула, зачерпнула в ладошку воды, задумчиво вылила обратно в бассейн, и топазовые блики заиграли на ее прекрасном лице.
— Ответь мне на вопрос: что случалось со стражами, которых ранил окулл?
Я хмыкнул:
— На наше счастье, окуллы появляются крайне редко, так что информации о них не много. Были те стражи, кто их победил, и те, кто проиграл. О раненых я никогда не слышал.
18 
