очень нудно 
55 
— Как когда… — смотрящий развернул бумажный шарик. — Степа! У тебя глаза зоркие, а тут света немного… прочитай нам.
— Сей момент! — тщедушный зек осторожно взял у вора комок бумаги, расправил его на столе. — Так…
Франт откинулся назад, облокотившись на чей-то мешок, лежавший сейчас на койке. Его сильные руки расслабленно лежали на столе.
— Вот что тут написано… Большинство воров такого человека не знает…
Митяй вонзил свой внимательный взгляд в лицо собеседника.
— Как это так — а, Франт? — с нажимом спросил он.
— Там ведь и дальше что-то есть, — не поднимая голоса, произнес тот. — Может, сначала до конца прочитаем, а?
— Добро… — с угрозой в голосе произнес смотрящий. — Читай, Степа!
— Папу Вову расспросить нам не удалось по причине уважительной — помер он, ещё в прошлом году.
— Мир его праху! — наклонил голову Франт. — Авторитетный был вор!
Присутствующие наклонили голову в знак согласия.
После небольшой паузы, чтец продолжил прерванное занятие.
— Никита Пестрый сказал, что такого человека знает и подписаться за него готов…
Смотрящий переглянулся с сидящими рядом с ним приближёнными.
— … в том разе, ежели ответит он на вопросы некоторые, — Степа приблизился к Митяю и что-то шепнул ему на ухо.
— Спрашивайте, — пожал плечами Франт.
— Кто из серьёзных воров тебе в шестнадцатом году портсигар подарил? — смотрящий чуть напрягся, глядя на него.
— Вова Гершензон, — без промедления ответил собеседник.
— Масть?
— Фармазон он… по банковским векселям работал.
— За что?
— От легавых я его выручил. Негоже товарища в беде бросать.
— Что за беда такая?
— Попалили его в банке, когда он туда с векселем пришёл. Липовый вексель был, ну да это и понятно, его же работа и была.
— А в двадцать пятом году где ты кого из воров видел?
— В Риге. Сам Никита со мной там и виделся.
— Об чём базар был?
— Стоп, Митяй, вот про это я только Никите и отвечу! — голос Франта похолодел. — Про те вещи ни с кем другим говорить не стану и спрашивать не советую.
Смотрящий посмотрел на записку и что-то шепотом спросил у Степы. Тот всмотрелся в текст и кивнул.
— Где тебе шрам привесили?
— В Берлине.
— Кто?
— А про то Никита не знает, — спокойно ответил Франт. — И спрашивать не станет. Всё вопросы, или ещё чего есть?
— Читай… — теряя интерес к происходящему, ответил Митяй.
— … в таком разе, наш это человек. Примите его, обогрейте, как положено и помогите. За что будет вам всем от нас, воров, благодарность и уважение. Всё.
Телефонный звонок
— У аппарата лейтенант Решетов.
— Каруцкий это.
— Здравствуйте, товарищ комиссар третьего ранга!
— Здорово. Ты вот что, смотайся-ка в горотдел милиции.
— А в чём дело, товарищ комиссар?
— Тут из Москвы бумага пришла… Требуют срочно какого-то зека. И не куда-нибудь — а лично Слуцкому! Я позвонил, там какой-то майор Филимонов сидит, так он и мне ничего толком не пояснил. Не нравятся мне подобные расклады. Что это за зек такой? Чего он такого знает, раз его эдакие люди требуют?
— Будет исполнено, товарищ комиссар!
— В секретариат зайдёшь, тебе бумагу нужную дадут. Привези его к нам и выясни всё обстоятельно. Если фигня какая-то — то и хрен с ним, отправляй! А вот ежели что интересное будет — тут уж крути его по-полной. Утрём нос некоторым…
— Ясно, товарищ комиссар!
— И не миндальничай с этим зеком. Все равно, из тюрьмы его берём, там и до нас с ним чего угодно сотворить могли.
— Всё понял, товарищ комиссар!
— А раз так — действуй. Потом доложишь.
Дверь в камеру лязгнула замком.
— Федотов! С вещами — на выход.
Франт неторопливо поднялся с нар, потянулся. Подхватил сидор.
— Ну, прощевайте, братва! Даст бог — ещё свидимся!
— И тебе удачи, — степенно кивнул Митяй.
В коридоре Франта пихнули лицом к стене.
— Стоять тут! Лицом к стене и головой не вертеть! Не разговаривать!
Заперев камеру, надзиратель довел его до межкорпусной двери и передал дежурному. Так, сменяя друг друга, надзиратели вывели арестанта во двор, где уже ожидал автозак. Лязгнула, закрываясь, дверь и Франт опустился на скамью. В кузове было холодно, и он поёжился.
«Отсюда увозят… Куда? Не в суд, это точно, следователь дела ещё не закончил, даже и обвинения не предъявил. Забрали с вещами — стало быть, сюда уже не вернусь. Может быть — этап? Нет, это пересыльная тюрьма, его здесь и формируют. Перевод? С какого бодуна? Открылись новые обстоятельства? Интересно, какие… На допросах я ничего нового не говорил, так что по этим данным можно копать до морковкина заговенья. Что я сказал нового и кому? Кличку назвал? И что? Она никому ничего не даёт.
55 
