31 
Да даже еще и первого прериаля — когда в Сент-Антуанском предместье ударили в набат и батальоны санкюлотов двинулись на Тюильри — Наполеон почти никак на это не отреагировал. Всего лишь приказав удвоить посты охраны вокруг нашего Центра и привести караульную роту приданного нам саперного батальона в повышенную боевую готовность. Мне ли об этом не знать, как исполняющему обязанности начальника штаба? Сам же ваш брат, отдав эти распоряжения, отбыл, как обычно, в город по делам Отряда, разве что взяв с собой десяток конных егерей капитана Мюрата для охраны на всякий случай. И провел в Париже весь день, как это обычно было у него заведено.
А вот второго числа…
Начался день как обычно. Я доложил командиру обстановку в городе, известную мне со слов моих доверенных людей. Он поблагодарил меня и опять отбыл по делам в сопровождении такой же охраны, как и накануне. И я не ждал его появления ранее позднего вечера — как всегда — но внезапно к двум часам после полудня он вернулся. И сразу же, призвав меня к себе, велел выслать разведчиков для изучения военной обстановки в городе и одновременно приготовить наш воздухоплавательный лагерь к круговой обороне. А кроме того — быть готовым принять курьеров из Сент-Антуана и рассмотреть доставленные ими сведения (Что и случилось, надо отдать должное проницательности вашего брата, правда не в этот день, а только вечером следующего).
Затем практически сутки без перерыва мы с ним провели над картами Парижа и окрестностей, составляя диспозиции на варианты развития событий, которые, со стыдом признаюсь, в тот момент казались мне фантастическими. (Но будучи посрамлен полностью в моем неверии, с радостью об этом пишу вам, любимая сестра гениального друга моего, восхитительная мадемуазель Полин!) После чего генерал Бонапарт взял всю полусотню Мюрата с самим Иоахимом во главе и выехал в Париж, оставив меня командовать гарнизоном Шале-Медон с тщательными инструкциями на случай различного изменения обстановки (которые, к счастью, не понадобились).
Признаюсь — я провел не самую спокойную ночь. Что немало усугублялось приходящими из Парижа сведениями. Я видел, что дела принимают серьезный оборот. В город прибывали верные правительству регулярные части, вызванные Конвентом. В центральных секциях добровольцы в огромных количествах записывались в Национальную гвардию. Мои агенты в Париже не могли предоставить мне точных данных, но можно было считать, что у Конвента будет не менее двадцати тысяч человек. В Сент-Антуанском предместье санкюлоты, сумев как-то сорганизоваться (порядок у них как всегда был отвратительный), возводили на улицах баррикады, укрывали за ними пушки — готовились к обороне. Это был неверный ход, на который генерал Бонапарт указал еще накануне, но я в его отсутствие мог только передать это мнение руководителям восстания, не надеясь, что они к нему прислушаются. Впрочем, помня разговоры вашего брата с господином Роньоном, я не уверен, что присутствие Наполеона хоть на что-то повлияло бы: нежелающие слышать — не слышат!
Утром четвертого числа мои разведчики донесли, что батальон мускаденов-добровольцев численностью в тысячу двести человек под командованием генерала Кильмена по приказу Конвента вошел в предместье, имея целью окружить дом, где якобы скрывались примкнувшие к мятежникам депутаты Камбон и Тюрло. Санкюлоты блокировали эту часть внутри своих позиций. После чего правительственная армия, составленная из всех родов войск — пехоты, кавалерии, артиллерии, что свидетельствовало о намерении вести штурм по всем правилам военной науки — начала смыкаться вокруг Сент-Антуана, имея при этом еще пятнадцать тысяч резерва во втором эшелоне. В ответ в одиннадцать часов утра вооруженная масса предместья принялась строиться в боевой порядок, с заряженными картечью пушками. Без сомнения, решительных событий следовало ждать с минуты на минуту.
От вашего же брата не было на тот момент никаких известий. Что, как вы можете догадываться, очень сильно волновало вашего покорного слугу. Я уже был полон решимости действовать по оставленным им указаниям, не допускавшим двойного толкования…
И тут приказ Конвента как громом поразил всех…»
2
«…Вот таков в кратком описании, Милостивый Государь мой, Николай Иванович, есть сей человек, с коим мне ныне волею судьбы судилось плыть одною дорогою. Воистину напоминает он мужей древности устремлениями своими. И даже временем превосходит дерзостию замыслов необычайнейших. О коих я вам рассказать намерен позже, поелику времени и обстоятельности рассказ оный требует более, нежели располагаю я уже сей час. Да и бумаги и чернил запас мой изрядно оскудел, расходованный на послание сие, и рука моя устала…
31 
