очень нудно 
35 
– «Все страньше и страньше», сказала Алиса, – пробормотал я вслух.
Идекарта банка Стилмана – «Стальная мечта». Имеет хождение по всему миру, но только через посредство банковского картеля «Дюмон». В свободном обращении находится лишь на территории Западного полушария (исключая колонии европейских держав) и, сколько мне помнится, в Японии и Корее. Не тот документ, который обычный мексиканский коммерсант выберет для путешествия в Европу. Зато выяснить, каков из себя обладатель счета в банке Стилмана, за пределами Соединенных Штатов почти нереально – не сотрудничает банк ни с полицией, ни с органами МОПТ. Традиция такая. В охранке даже ходит фраза, что международные аферисты все без исключения пользуются или «Красным щитом», или «Стальной мечтой» – с первой можно попасть куда угодно, а со второй выкрутиться откуда угодно.
Обычно я не доверяю интуиции. Слишком ненадежная это субстанция, только мыльные пузыри из нее строить да воздушные замки ей крепить. Но теперь моя интуиция, выработанная четырьмя годами службы в охранке, во весь голос орала, что наткнулись мы с моим юным напарником на след какого-то заговора. Может, маленького, карманного. А может, способного сотрясти мир до основания – кто знает. Не то чтобы меня прельщали седовские лавры, но, согласитесь, приятно войти в историю спасителем Отечества, даже если история пишется для служебного пользования.
Однако в одиночку такие комплоты не раскрывают, как бы старательно ни утверждали обратное киносценаристы, нужно привлечь Управление уголовной полиции – это самое меньшее. Перерыть домик снова, просеять пыль и вынюхать весь воздух, потом поставить на ноги и местный отдел управления…
А для начала – позвонить Заброцкому. Он, кажется, обещал сидеть в своем отделе? Вот и посмотрим, на месте ли он.
Пока окрыленный энтузиазмом Андрей мчался на своем «патруле» к «Ориенту» – пять кварталов ровным счетом, – я успел привести себя в порядок, одеться сообразно случаю и даже заглянуть в книгу – что там дальше случилось с благородным героем Карраказом? Дальше ухода благородного героя в синюю даль я не дочитал, поскольку ворвался Андрей и потребовал вначале объяснить ему, что такого интересного содержит отчет.
Получив объяснения, он притих ненадолго.
– Да, – согласился он с видимой неохотой. – Старику это стоит увидеть.
До полицейской управы мы добирались пешком, благо дождя не было и моему драгоценному мундиру не угрожало быть промоченным, а мне – простуженным, и дорога заняла на десять минут меньше, чем у Заброцкого на авто. Вот еще один довод в пользу запрещения личных автомобилей – все равно от них в городе никакого проку.
– Как вы полагаете, Андрей, – осведомился я по дороге, – согласится ваш Старик бросить все силы на расследование или заартачится?
– Да вообще-то не должен, – с некоторым сомнением откликнулся Заброцкий. – Видно же, что дело дохлое Просусолят его, сколько по уставу положено, и отправят в архив. Но это по моему скромному разумению.
– Не надо самоуничижения, – попросил я. – Вы еще не настолько знамениты.
Секунду Заброцкий непонимающе смотрел на меня, потом осознал, что это шутка, и улыбнулся.
По случаю послеобеденного времени в здании полицейской управы было малолюдно – кто разошелся по домам, кто разъехался по местам преступлений. В коридоре же перед дверями кабинета г-на Ковальчика вообще не было ни души.
Даже эхо стука наших шагов по паркету звучало как-то свободно и гулко.
Я для проформы постучался в тяжелую дубовую дверь – вряд ли по другую ее сторону слышался хоть звук – и, с натугой повернув начищенную львиную голову, отворил упрямую створку.
Господин Ковальчик сидел за своим монументальным столом и решительно подписывал, не глядя, одну за другой бумажки, перекладывая их из внушительной горки входящих в жалкий холмик исходящих. На меня он поднял взгляд только когда я подошел к столу почти вплотную, причем во взгляде этом не читалось ни приязни, ни даже вежливого терпения.
– Добрый день, Сергей Александрович, – проговорил Ковальчик с натянутой улыбкой тоном, подразумевающим, что мы очень не вовремя. – С чем пожаловали?
В абстракции я ему даже сочувствовал – мне и самому куда больше времени приходилось проводить, принося жертвы на алтарь чиновного бумагомарания, чем на заданиях, но и соразмерять свои планы с количеством бумажек на столе губернского чинуши я не намеревался.
35 
