Эпилог

6 августа 1796 года. Санкт-Петербург

– Удивительные и страшные вещи рассказываете, барон! Не знай я вас как человека, к фантазиям мало склонного, так и усомнился бы в том! – хозяин кабинета, действительный тайный советник Безбородко, удивленно покачал головой. – Почитал я ваш доклад, кроме прочего, вот что там меня особливо заинтересовало… Отбыли вы на Мартинику аккурат в конце лета года позапрошлого. Имея самые широкие полномочия в части способов достичь результату потребного. Так ведь, зная наших штафирок из канцелярии, денежными вопросами ведающей, уверен я, что довольствия денежного в обрез они вам выписали. О расходах же личных, ежели судить по реляции вашей, там ни словечка не сказано. А пребывание ваше в краях дальних затянулось, супротив ожидаемого, на цельный год! С моей стороны, такое радение о делах государственных, попреж личных ставящихся, найдет только самое горячее понимание. Но и вы же меня поймите, любезный Карл Генрихович, ведомство наше имеет строгие инструкции и традиции. Не вам мне рассказывать необходимость им следовать неукоснительно. Посему вынужден буду потребовать от вас отдельного меморандума по данному казусу…

– Ваше высокопревосходительство! Ей-богу, ни слова от себя лично не прибавил, и все, что видеть сподобился, как есть, в послании своем изложил! Касаемо же расходов, проистекших в путешествии моем, то отлично понимаю сомнения ваши, господин действительный тайный советник! И готов предоставить все необходимые отчеты с единственной просьбой нижайшей, ваше высокопревосходительство.

– Какой же именно?

– Исключительно только на ваше имя, поскольку любой иной человек, не знающий меня так подробно и тщательно, как ваше высокопревосходительство, в сомнениях пребудет. А от оных один вред проистечь может, без всякой пользы делу нашему, во славу государства Российского творимого.

– Хорошо, я обдумаю вашу просьбу. И все же, барон… трудно во многое поверить мне! И сам я, чай, не штафирка, и службу военную изрядно ведаю, а все ж таки… Ну не могу я поверить, чтобы одною пехотою разбить можно было бы войска, в Европе наилучшие, да и силою своею изрядно превосходящие! И пушек, говорите, у генерала того не имелось?

– Окромя тех, кои в фортах присутствовали. Так они все там, до окончания баталии, и пребывали. Исключительно оружием пехотным все победы сии достигнуты были! Ружьями и шпагами да гранатами ручными.

– Ин ладно, были бы то турки! Так ведь – англичане, нация культурная да серьезная. И солдаты они изрядные! А уж матросы-то каковы!

– Позором наипервейшим, ваше высокопревосходительство, поход тот для флота английского обернулся. И добро бы, в бою супротив противника равного или более сильного поражение сие получено было бы! Так нет ведь! Вся Англия хохотала! Десяток лодок таможенных нанесли урон линейным кораблям! Такого от сотворения мира там никто и не слыхивал даже! На матросов, с эскадры той злополучной, на улицах пальцами показывали, а в кабаках поить отказывались! А уж адмиралу-то ихнему каково стало… про то и помыслить печально… храбрый был человек! А вышло-то оно как? Что уж теперь суд ему выскажет… и представить даже не могу.

– Ладно! – граф хлопнул ладонью по столу. – Дела флотские… они, конечно, важные, слов нет. Только меня в первую очередь иные материи интересуют! Как, по мнению вашему, барон, что из той баталии воспоследует?

– Уже в пути, ваше высокопревосходительство, получил я весть от графа Чернова. Король испанский победою сией немало возгордился да тому возрадовался. Обещаны им милости новые персонам, мною поименованным. А такоже повелел он, супротив распоряжения своего прежнего, готовить уже не дивизию! Каковая, по правде говоря, ныне создана, и командир ей определен. А вот сколь много полков таких готовить будут… про то граф не выведал.

– Так-так… вот это уже дело! Испанцы, говорите вы, полки таковые готовят… ладно им! От нас далеко. А вот нам-то – сам бог велел! А, барон? Чай у нас-то с вами война – гость частый!

– Есть и другие новости, ваше высокопревосходительство.

– Ну-ну! Излагай!

– Не всем персонам, при дворе короля испанского обретающимся, такой вот реприманд нежданный, да со стороны никому не ведомого полковника… так я скажу, понравился. Есть посреди них недовольство. Пока – неявное. Но, как оно все дальше пойдет… про то один господь наш ведает… Ведь, направив на Мартинику генерала, король вдруг усомнился – а выйдет ли что путное из затеи той? Подумал-подумал, с советниками своими поговорил… Те и сказали королю, мол, гиблое то дело – с англичанами воевать! Тогда и послали туда маркиза де Морона. Дабы он, как дипломат изрядный, бой предотвратил и до смертоубийства не довел бы. А он и приехал… горшки битые считать! Так, несолоно хлебавши, и возвернулся. И советников тех в немалый конфуз привел.

– Ин ладно! Пущай они там друг другу чубы рвут – нам с того что за корысть? А вот офицеров ихних… да в числе изрядном…хотел бы я при дворе нашем видеть! Как там все у испанцев выйдет, про то одному всевышнему ведомо. А вот у нас, барон, дела подобные да на промысел божий отпускать не намерен я! Так что, Карл Генрихович, любезный вы мой, отдыхать у вас вдругорядь не получается! Готовьтесь в дорогу! Иные в этот раз поручения у вас будут, да и в ранге другом отныне обретаться будете…

Ровно три месяца оставалось до ноябрьского дня года 1796-го, во многом определившего судьбу России в том будущем, которое теперь могло и не повториться…