очень нудно 
60 
— Ай… спасибо… я уже заметил.
— И потолок у входа низкий.
— Ой… это я тоже… понял.
Следующий десяток футов я преодолел без потерь, осторожно прощупывая носком сапога пол перед собой, а рукой — потолок над макушкой. Затем демон сдернул покрывало со светильника, и пещеру буквально залило светом. Именно так, залило — мягкое серебряное сияние заполнило собой все углы и щели, не оставив теням и тени шанса. Фокус, не виданный мной прежде, даже в исполнении эльмовых огней, любимой игрушки богачей. Прикрыв глаза, я попытался искоса глянуть на светильник, затем убрал руку — окутанный облачком радужных искр сосуд позволял восхищаться им, не опасаясь за зрение. И ведь совсем небольшой, дюймов пять в высоту. Неужели это… у меня перехватило дыхание. Но… откуда у безумного демона в Запретных Землях может взяться настоящий эльфийский фиал прошлой Эпохи? Их, говорят, даже у самих эльфов осталось — по пальцам пересчитать можно, причем без помощи ног.
— Так лучше, согласны? — Малкольм, наконец, поставил скамейку, затем подошел к входному камню. Теперь, когда я видел его целиком, воспоминание о «царапинах» заметно поблекло. Этот валун — а точнее, небольшую скалу — здешние любители поточить когти будут прокапывать с неделю, не меньше. Главное, чтобы демон его вообще с места сдвинул, озабоченно подумал я, и как раз в этот момент Малкольм закрыл свою «дверь». И снова, как и со скамейкой, — без всяких видимых усилий. Никаких тебе наваливаний плечом с «давай-давай!», никакого сопенья-пыхтенья от натуги. Демон просто уперся рукой в камень — и тот, почти беззвучно сдвинувшись на пару ярдов, наглухо перекрыл вход в пещеру.
Только сейчас я сообразил, откуда взялся тот высокий, стоивший мне отшибленного пальца, порог. Ну да, конечно же. Возьмите камень — небольшой, на пару фунтов — и подвигайте им взад-вперед по земле. Получится… правильно, борозда. Ну а теперь возьмите небольшую гранитную скалу и более мягкий камень в качестве земли.
— О, да, так — заметно лучше.
В следующий миг я очень четко расслышал звук удара, за которым последовало нечто вроде издевательского хохота — но громче и омерзительней. К счастью, на первые пару секунд я впал в ступор. Когда же способность рассуждать вернулась назад, она сразу же определила, что жуткие звуки доносятся из глубины пещеры.
Разумеется, это не значило, что их можно игнорировать.
— Что вы сотворили с Бараном?
— Ы-ы? — Толстяк, похоже, избавился от хрипоты. — Спроси, что эта скотина сделала со мной!
— Неужели обыграла в карты?
— Мул ударил его копытом, — сообщила китаянка. — Это было больно… наверно.
— Наверно! — взвился гоблин. — Да я сам чуть копыта не откинул!
— Ты не выглядишь настолько хрупким.
— Кажется, — шепнул я демону, глядя на замершего с разинутой пастью Толстяка, — она его уела.
— Один мой хороший друг, ставший, — Малкольм глянул на потолок, — святым, как-то сказал мне: глуп тот, кто спорит, ведь спор порождает не истину, а гнев и обиды. Тот же, кто спорит с женщиной, глупец втройне, ибо нет на свете занятия безнадежней.
— Угу, — кивнул я. — Мой отец говорит примерно то же. Правда, он совершенно «не тянет» на святого, зато в драке очень часто последним на ногах остается.
— Святой, о котором я веду речь, — демон снова посмотрел вверх, — тоже был далеко не голубиного нрава. Крестом разил врагов Господа… и своих, да и по части «живой воды» был достойным наследником святого Патрика.
— Похоже, тогдашние святые были людьми… своеобразными.
— Они были детьми своего времени, — сказал демон. — Плоть от плоти его, кровь от крови. Каждой эпохе нужны свои святые…
* * *
Бум! Бум! А-а-а-а!
В самый первый миг, еще не проснувшись толком, я решил, что на меня набросился Баран. Я даже успел «доснить» жуткую картину — шальная волна Дикой Магии захлестывает мула, и бедная скотина встает на дыбы, превращаясь в когтисто-клыкастого и чешуйчатого монстра.
Затем вой повторился, и стало ясно, что источник его все-таки находится снаружи пещеры. Пока. Просто вой был очень громким, а сопровождающие удары по скале — очень сильными.
— Что это?
— Гости, о которых предупреждал Малкольм. — Китаянка опять сидела в своей любимой позе — на коленях. Казалось, что с момента моего засыпания она и на волосок не двинулась.
Бум! Бум! Бум!
— А-а, всего-то. — Гоблин широко зевнул. — Ы-ы-ы, хорошо. А то я уж испугался, что мое пузо начало так орать после здешнего ужина.
60 
