18 
В первой шеренге около пятидесяти человек, остальные идут следом, составляя правильный прямоугольник. Колонна на ходу ощетинилась копьями, и лучи поднимающегося солнца тускло отблескивают на их остриях.
Оборачиваюсь в сторону кучки командиров. Вот один из них привстал на стременах и приподнял над головою меч.
— Ты и ты! — толкаю ближайших солдат. — Вон тот всадник — ваша цель! Все вместе — залп!
Вразнобой защелкали тетивы, и всадника словно сдуло с седла! А в кучке командиров начался переполох. Отсюда до них метров сто с небольшим, и арбалетные болты ложатся хорошо.
— Хорош! Теперь — по тем! — вытягиваю вперед руку, указывая Рунным клинком на основную массу кавалеристов.
Понятное дело, десяток арбалетов — не пулемет. Но все же некоторую сумятицу среди всадников мы смогли внести и таким образом.
Покатившиеся с седел люди, вставшие на дыбы раненые лошади… все это на какое-то время вносит раздрай в ряды горцев. На какое-то. Все-таки это опытные и умелые вояки, и они быстро приходят в себя.
Часть кавалеристов отделяется от основной массы и, пришпоривая коней, несется в нашу сторону. Засекли-таки… ладно, на три десятка клинков мы основную толпу ослабили, уже хорошо. Пусть они к нам несутся, все пехоте легче станет. По моей команде арбалетчики осыпают болтами подлетающий к нам отряд. Пара-тройка человек валится под копыта скачущих лошадей. Остальные солдаты, не имеющие арбалетов, вместе с монахами Рона, преграждают единственный въезд на холм. Тропа тут узкая, больше чем по одному не пройти. И уж тем более не проехать. На нее выволакивают приличных размеров корягу, еще одну… теперь вилы, лошадь здесь точно не пройдет, только пешком залезть можно.
А основная масса кавалерии, повинуясь гортанному выкрику какого-то сотника, галопом несется на пехотинцев.
Звук трубы!
Передняя шеренга пехоты моментально останавливается, и тяжелые более чем метровой длины щиты с хрустом врубаются в землю под ногами. Пехотный строй словно бы опоясывается стеной. Из щитов, но тем не менее… Лошадь на нее не очень-то идет… А поверх стены угрожающе торчат острия копий. Пехотное каре. Старое и многократно проверенное в деле, противокавалерийское построение пехоты. Здесь его тоже знают и исполняют мастерски.
Снова труба.
И на скачущих всадников густо летят стрелы. Это не арбалетчики! Вернее — не только арбалетчики. Судя по скорострельности, тут присутствуют еще и лучники. Я догадываюсь, какие это лучники…
Первые ряды атакующей кавалерии смешались. Всадники валились наземь буквально десятками. Да уж… тут и без пулемета обойтись можно.
К ощетинившейся металлом стене щитов подскакало уже гораздо меньшее количество горцев, нежели разворачивалось для атаки. И все равно…
Удар был такой силы, что звук от него мы расслышали даже на холме. Место сшибки заволокло пылью.
Когда она осела на землю, стало видно, что стена щитов устояла. Перед нею, потрясая оружием, вертелись еще всадники. А у стены лежал сплошной вал из лошадей вперемешку с наездниками.
Опять прокричала труба, и стена щитов пришла в движение. Мерным шагом, под барабанный бой, двинулась она вперед. Из глубины построения через головы пикинеров продолжали стрельбу лучники и арбалетчики. Разворачиваясь в стороны, каре выбросило вправо и влево свои крылья. Это перестраивалась пехота, составлявшая ранее фланги и тыл построения. И эти крылья, блестя наконечниками копий, теперь охватывали уцелевших кавалеристов. Разрозненные и рассеянные, они не могли теперь прорвать строй щитов. Да и поздно уже. Первоначальный порыв иссяк, наиболее ретивые и упертые лежат под ногами пехотинцев, а для разгона лошадей не осталось места. И времени. Слишком близко сверкают окровавленные копья, да мерно рокочет барабан. В такт ему бухают по земле подкованные сапоги тяжелой пехоты.
Страшно…
Жуткое это зрелище — видеть, как на тебя, такого хрупкого и уязвимого, накатывается стальная, без единой щелочки, стена щитов и окровавленных копий. Только что ты вместе со своими друзьями, опьяненный удалью и молодецким задором, несся на жалкую кучку пешцев, укрывшихся за своими бесполезными досками. Сильные руки приятно оттягивало знакомое и родное оружие, так жаждавшее сегодня вражеской крови. Казалось, ничто не способно остановить безудержный бег и натиск отборной конницы. Что им какая-то ничтожная кучка испуганных солдат?
18 
