очень нудно 
98 
– А как ты хотела? Это тебе не Москва.
– Месяц назад такого не было. В прошлый раз я доехала за час, а теперь – почти два...
– Тогда был март, – сказал Кирилл. – Сейчас – апрель. Начало строительного сезона. И дачного. Дальше будет лучше.
– Ты хотел сказать: хуже.
– Тебе – хуже. А им – лучше.
Мила села, вытянула уставшие ноги. Вспомнила, как ее маленькую легкую машинку едва не сбросило с дороги воздушной волной от пролетевшей навстречу фуры, удержать руль удалось с трудом, снесло на обочину, она успела увидеть ямы с водой и серый от грязи кустарник, а чуть дальше – чернозем с прошлогодней стерней; вот так вылетишь в кювет и останешься там, никем не замеченная, а смрадные автопоезда будут с ревом катить мимо.
Кирилл принес поднос, уставленный чашками и рюмками.
– Тебе, – мягко заметил он, – на шоссе вообще нельзя. Ты – городская. Тебе надо, чтобы было гладко, чисто, чтоб светофоры, бензоколонки на каждом повороте и прочие прелести... Подъезжаешь, вся такая красивая, на каблуках, ногти накрашенные – подбегают работяги, бак наполняют, стекло протирают, а сама ты в это время кофе пьешь с булочкой... Город – территория женщин. Там хаос, там ты имеешь иллюзию самостоятельности.
– Разве город – это хаос? Это порядок.
Он сел рядом с ней, придвинул ближе огромную пепельницу, закурил.
– Нет. Всё наоборот. Город – территория хаоса. Чем дальше от города – тем больше порядка. Порядок – это черная дорога, вонючие грузовики. Женщина сидит дома, а мужчина едет к ней, в дыму, в грязи, в мазуте, через ночь, через пустыню – вот настоящий порядок, Мила. И этот порядок установлен не людьми. Не мужчинами, не женщинами. Так налажено Богом и природой, во времена, когда не было еще ни мужчин, ни женщин – а только самцы и самки.
– О боже, – сказала Мила. – Прекрати немедленно. «Самцы», «самки» – фу. Примитивно, неинтересно.
– Прекращаю.
– У тебя опять травой пахнет.
– Да. Пахнет. Потому что я ее курю. Траву. Хочешь – и ты покури...
– Лучше вина налей.
Он поморщился.
– Весной вино не идет. Красное для зимы, белое для лета – а весной я пью портвейн. И тебе советую. Проверено годами практики.
– Тогда и ты выпей, – велела Мила. – А то я буду пьяная, а ты обкуренный, каждый на своей волне, так неинтересно...
Кирилл укоризненно покачал головой.
– Что ж ты так плохо обо мне думаешь? Мы поймаем одну волну. Я прослежу. У нас будет наша общая волна. Тебе понравится.
– Верю.
Мила сделала глоток сладкого густого порто, рассмотрела черную бутыль, вспомнила Мудвина, Монахову с блестящими глазами и всё, что было потом: исчезновение подруги, поиски и обнаружение – отважная дамочка двое суток зависала у нового любовника.
А началось тоже со стакана портвейна.
Наверное, людоед прав: есть в портвейне что-то такое, чего нет ни в буржуазном вине, ни в аристократическом коньяке, ни в универсальной простонародной водке.
Еще вспомнила собственное любопытство и даже легкий приступ восторга. Подруга решительно сбежала от богатого сожителя к небогатому спортсмену, никакой любви, обыкновенное весеннее приключение, история из жизни современных бодрых девушек, доживем до старости – будем вспоминать и смеяться...
Посмотрела на Кирилла. В полумраке людоед выглядел малореальным. Казалось, сейчас криво улыбнется и повиснет меж полом и потолком, не выпуская бокала из руки. «А этого – подумала – как вспомню? С каким чувством? Кто он мне? Зачем нужен? Почему ушла сегодня от хорошего Бориса и пришла к плохому Кириллу? Потому что девочки, типа, любят плохих мальчиков? Так он и не мальчик уже. И вообще не человек. “Плохой”, “хороший” – это не про него; нечисть, вурдалак с безволосой грудью, умный, тихий, идеально замаскированный под мирного обывателя; не теплый, не холодный – посторонний, не от мира сего, такой не будет, как Дима, реплики в “Твиттере” вывешивать, такому только натуральное подавай, живое, теплое...»
Сделала еще два глотка. Решила: если охмелею, обратно поеду на такси, машину здесь брошу. Машина резко потеряла в обаянии, ненадежная, маленькая, упырь прав, на такой машине из города выезжать нельзя.
– Слишком тихо, – сказала она. – Включи музыку.
– Какую?
– Неважно. Радио.
Людоед нашарил пульт, и меж стен запрыгал голос Мадонны, женщины со слабым голосом и сильным характером, – но песенка быстро кончилась, и забренчала натужная реклама элитного коттеджного поселка; этой весной всё больше появлялось рекламы элитного и престижного, по ломовой цене; кризис кончился, он никому не был нужен, всем хотелось назад, в 2008-й, умеренность не прижилась, никто не пересел на велосипеды, не переехал из трехкомнатных в однокомнатные.
98 
