очень нудно 
116 
В любую секунду Отец мог возникнуть рядом с любым лекарем, мытарем, жрецом, бойцом и казнить нерадивого извлечением внутренностей.
В последний год, правда, такие случаи почти прекратились, обычным наказанием было даже не избиение, а «цау». Схватив дурака за руку или ногу, Великий Отец при стечении публики швырял несчастного в небо, а там — как повезет. Можно приземлиться на чью-нибудь кровлю и отделаться ушибами, а можно сломать хребет…
И я тоже сломаю хребет, сказал себе Марат, если ошибусь. Если не сумею правильно подготовить покушение. Я даже знаю, как это будет: в случае провала великий вор не убьет меня, но изуродует. Превратит в того, кем сам был когда-то: в себя прежнего, в паралитика. Девятилетняя история покорения Золотой Планеты закончится двойной метаморфозой: беспомощный старик получит здоровье, силу и целый отдельный мир в безраздельное пользование, а полный энергии юнец, когда-то полагавший, что Вселенная принадлежит ему, обратится в беспомощного слюнявого инвалида.
Но этого не произойдет. Я не ошибусь. Я не владыка и не хозяин. Я даже не бывший студент-пилот. Я не бог и не полубог.
Бога вообще нет, а есть Кровь Космоса, и в нужный момент она наполнит меня и даст всё, что мне нужно.
— Извини, — тем временем процедил Отец. — Сам понимаешь. Восемь баб оприходовал, вспотел. Сейчас тебе другое корыто принесут.
Розовая от крови вода текла по его груди и животу, образовывала лужи на полу.
— Ничего, — сказал Марат, садясь на постель и расстегивая парадный медный нагрудник.
Не глядя, подхватил с блюда скользкий шарик черного банана, проглотил. Жадно — словно тоже оприходовал восьмерых юных дев — запил из кувшина. Вытер губы, сообщил:
— Завтра утром.
— Что? — спросил Отец, проверяя, осталась ли кровь на локтях.
— Ухожу завтра утром.
— На равнину?
— Да. Пойду один. Возьму двух носорогов. Нири не возьму, не хочу. Тебе надо — снаряжай отряд, пусть ее везут отдельно. Я устал ото всех, я один уеду.
Отец кивнул, снова вскинул глаза:
— Розовым мясом чую — ты что-то задумал.
Бананы как-то слишком быстро и сильно ударили Марату в голову, и он захохотал.
— Еще нет. Но подумать надо. В горах тихо, там хорошо думается… Скажи мне… Соломон Грин — твое настоящее имя?
Великий Отец убрал волосы назад, ухмыльнулся.
— Да.
— Мама назвала тебя в честь древнего царя, мудрейшего из мудрых?
— Я же сказал, мама умерла. А папа сидел. За то, что убил маму. Я его не спрашивал.
Марат снял тяжелый нагрудник.
— Я поеду через горы и буду думать, как мы поделим Фцо. Понимаешь меня, Соломон? Нас двое. Убивать ты меня не будешь, одному среди папуасов скучно, я тебе нужен. Когда мы возьмем здесь Фцо, как мы его поделим?
Великий вор набрал в горсть воды из чана и швырнул в Марата. Прокаркал:
— Остуди мозги. Бананов пережрал? Или ребра уже срослись? Тут столько всего, что нам обоим хватит.
— Врешь, Соломон, — весело сказал Марат, напоминание о сломанных ребрах его не расстроило. — Фцо есть Фцо. Оно может принадлежать только кому-то одному. Половина Фцо — это уже не Фцо, а только его половина, правильно?
Брови Отца поползли вверх, и он захохотал.
— Сообразил! Уважаю.
— А раз уважаешь, — Марат опять потянулся за бананом, — уступи мне сегодня своих баб.
Хохот Отца стал еще гуще и звонче.
— Каких именно?
— Новеньких.
— У тебя губа не дура. А если я тебе уши сейчас оторву? Или зубы вышибу?
— Если не уступишь, — продолжил Марат, как бы не испугавшись угрозы, — я не поверю, что ты разделишь со мной Фцо. Понимаешь меня, Соломон? Сегодня на этой планете есть две малолетки — они готовы для тебя сделать Фцо. Уступи их мне. Сегодня я хочу Фцо. А завтра уеду. Что скажешь?
Отец замолчал, но не перестал улыбаться.
— Надо подумать.
— А ты не думай, Соломон. Просто скажи: да или нет. Потом можешь оторвать мне уши. Обеих девочек, на всю ночь. Да или нет?
— Идиот, — ответил Отец в обычной манере, как скрежетал когда-то, беспомощный, в три слоя опутанный кабелями пленник утробы; упруго подшагнул, схватил Марата за волосы, нажал на затылок, несильно ударил своим лбом в его лоб.
— Между нами, — басом сообщил он, — может встать многое. Но бабы никогда не встанут. Хочешь сегодня Фцо — бери. Думаешь, мне жаль? Мне не бывает жаль. Меня никто не жалел. И я сам себя не жалел. Никогда. Уяснил?
116 
