22 
Таня снова запустила ложечку в мякоть, но не для себя: потянулась к Денису, поднесла к его губам.
– Правильно, – похвалил Глеб, и его глаза сделались белые, колючие и блестящие, как два шарика фольги. – Ешь, Герц. Лично я из ее рук любой яд приму.
Денис обнял ложечку губами, раздавил языком комок слизи, проглотил. Таня поощрительно улыбнулась.
– Воды дай, – сказал Денис.
– Конечно, – нежно ответила Таня, наливая в стакан «Байкал-дабл-люкс». – Только я сама.
Подсела ближе, коснулась твердым бедром, подняла фужер к его носу, осторожно наклоняла, пока он втягивал в себя.
– Браво, – произнес Глеб. – И эта девочка говорила мне, что я испорчу хорошего парня Дениса Герца.
– Никто его не испортит, – сказал Хоботов, наливая себе водки. – Пока он сам не захочет. Кстати, Денис… я слышал, ты журналы собираешь?
– Не журналы, а журнал. «Самый-Самый».
– Я знаю малого, у него есть такой журнал.
– И сколько он хочет?
– Не знаю. Он обычный парнишка, не деловой. Типа правильный. Позвони ему, он, может, тебе за так отдаст. Или обменяет на что-нибудь…
– Короче, не разложенец.
– Абсолютно. Третий год на сломе работает, там и нашел.
– Что ж ты молчал?
– А ты не спрашивал… У кого телефон звонит?
– У меня, – пробормотал Студеникин и вышел из комнаты, вытирая руки салфеткой.
– Денис, – слабым голосом позвала Таня. – Пей воду. Надо сразу выпить два или три стакана.
– Знаю, – произнес Денис. – А мясо нельзя. И вообще, лучше ничего не есть.
– Хочешь, потанцуем?
– Нет.
Таня прилегла, положила голову на его колени, поднесла руку к глазам.
– Так смешно… Я чувствую, как ногти растут.
– Рад за тебя.
В проеме двери появился Студеникин, сделал Хоботову знак, – оба исчезли, с озабоченными выражениями красных от выпитого лиц.
Некоторое время Денис слушал, как скользят вдоль его хребта сигналы, превращаясь, по мере подъема по спине к шее и далее – к затылку, из простейших импульсов – в идеи, мысли, умозаключения; было понятно, что всякая мысль, от ничтожной до гениальной, есть не более чем слабый, затухающий остаток первородного энергетического всплеска, рожденного где-то в бесконечности и уловленного антенной позвоночного столба.
Таня закрыла глаза и стала почти бесшумно хихикать.
– Эй, – позвал Глеб, возвращаясь и шумно усаживаясь за стол. – Хватит вам уже. Ведете себя как конченые травоеды. Садитесь, поболтаем.
Не открывая глаз и не пошевелившись, Таня спросила:
– Хоботов ушел?
– Да. Заказ собирать.
– Опять в ночь пойдете?
– Да.
– Ты хочешь заработать все деньги?
– Не все, – ответил Глеб, грубо отъел от куска мякоти и стал запивать, огромными глотками, пока не опустошил литровую бутылку. – Только свои, малыш. Только свои.
– Сделай так, чтобы он больше сюда не ходил.
– Хобот?
– Да.
– Он хороший парень. За червонец горло перегрызет. Уважаю.
– А я нет, – сказала Таня.
Студеникин сложил на груди руки.
– Это потому, что ты с ним не работаешь. А только выпиваешь, изредка. А я с ним пять лет балабас таскаю. Девять раз в засаду попадал и три раза под патрульный обстрел. То есть ты поняла, да? Он монстр. Непобедимый.
– А ты не монстр? – спросила Таня.
– Не знаю. Тебе виднее.
– Хотя бы скажи ему, что волосы из ноздрей надо выдергивать.
– А тебе мешают волосы в его ноздрях?
– В общем, да.
– Буду знать, – ядовито сказал Глеб. – Но ему… Извини, малыш, не скажу. Мужчины такое друг другу не говорят. Пусть вон Герц скажет. А я не буду. Хобот – парень простой, он меня просто в лифт пошлет, и все.
– Пусть растет, – пробормотал Денис.
– Кто?
– Не кто, а что. Волос. Из ноздри… – Денис слабо засмеялся. – Он растет, я расту. Все растут… У одного волосы растут, у третьего сила прибавляется, или ум, или опыт… Или вот твоя женщина Таня, например. Как человек она в последнее время не очень выросла, а как сука конченая – продвинулась очень далеко…
– Ты имеешь в виду – в сексуальном плане? – спросила Таня, села и открыла глаза – вдруг очень глубокие, темные, влажные.
– Нет, не в сексуальном. В сучьем. Это не одно и то же.
Таня помолчала и вздохнула:
– Наверное, да. Еще недавно я была просто сучка. А сейчас – всесторонне развитая конченая сука. Это мой путь, и я по нему иду. У меня растет сексуальный аппетит. У Студеникина – самомнение. У тебя, – она погладила Дениса по предплечью, – растет чувство собственного достоинства. А у Хоботова – волосы из ноздрей. Так мы все растем, каждый в свою сторону. Как трава.
22 
