очень нудно 
110 
Капелька киберпространства, замкнутая в корпусе баржи, звенела нашими накладывавшимися, сбивчивыми голосами:
— …Спектр. Ничего подобного нет в банке данных. Это не тепловое излучение, но и не вынужденное, очень странно…
— Курс пятьдесят, огибаем, по широкой дуге…
— Эти крылья — не из вещества, но в них проходит тепловыделение, в ИК-спектре они просто полыхают…
— Они не проявляют инерции. Совершенно. Или сила прилагается к каждой их точке отдельно, или они вовсе лишены массы…
— …Аннигиляция Пенроуза. Контролируемая, сдержанная аннигиляция. Вот откуда столько энергии — машина пожирает атмосферу планеты…
— И не только её, смотрите — лепестки точно накрывают зеркальный круг, должно быть, там они касались земли…
— …Но почему реакция проходит так странно? Крылья имеют толщину, если бы они полностью разрушали всё, что попадет в активную зону, тепловыделение было бы на порядки выше…
Баржа закладывала широкий круг, но при ее низкой маневренности это означало, что богмашина выпала из поля зрения камер, скрывшись за горизонтом, на добрых пять минут, прежде чем мы увидали ее снова.
В ирреальности и реале воцарилось одинаковое, ошеломленное молчание.
— Она… поднимается, — первым озвучил очевидное Лайман Toy.
Огненное тельце, при первом проходе покоившееся на каменном зеркале, теперь висело в доброй сотне метров над ним, слегка покачиваясь — не как маятник, а… будто голова изготовившейся к броску кобры.
Наверное, Линде Тоомен тоже пришла в голову эта мысль. Потому что А-привод взревел, и тело, и без того отяжелевшее в полуторном поле тяготения Самаэля, стало совсем неподъемным. Я закрыл глаза, не в силах удержать свинцовые веки, и сосредоточился на видеопотоке с обзорных камер.
Да, богмашина определенно изменилась. Лепестки прекратили ритмичное колыхание, они волнистым кольцом обрамляли стремительно меркнущее зерно — тело? корпус? Даже служебные алгоритмы распознавания не помогали. По зеленоватым прожилкам катились от кончиков к центру волны белого свечения. И — я переключился в тепловой диапазон — нагреватель перестал действовать.
— Вверх! — прохрипела Тоомен. — Вверх!
— Но…
Должно быть, Лайман Toy и впрямь был фанатиком своей науки. Иначе у него не хватило бы сил противиться внедренному контуру подчинения. Он проделал огромный путь, чтобы найти это чудо, а теперь, на последнем шаге, победу отнимали у него. Линда Тоомен среагировала мгновенно, парализовав мозг ученого и подчинив тело управлению вживленной интелтроники — и все же недостаточно быстро, потому что отданная ею команда требовала волевого усилия, а наращенной нервной системой Лаймана Toy правило глубинное отчаяние голодной обезьяны, у которой выскользнул из пальцев вожделенный, с трудом добытый плод.
Баржа завалилась на бок, пытаясь развернуться, будто вертолет — на месте. Горизонт накренился, словно палуба «Титаника», бурая равнина встала дыбом, пытаясь зацепить крыло переоборудованного челнока. Тихо и монотонно ругалась Кася Новицкая. Облегчение наполнило мое сердце леденящим ужасом — потому что «Комета» падала, и пресс тяготения ослабел только потому, что, если в ближайшие секунды ничего не изменится, раскаленный воздух сомнет баржу, словно бумажный кораблик. Аптечка сама впрыснула мне в кровь очередную дозу химикалий, но и без них я уже входил в растянутое время, хотя и понимал, что это не поможет — если Тоомен, с ее расширенным вниманием, не справится, то я уж точно не вытащу «Комету» из гравитационной ловушки.
Агентесса сделала то единственное, что могло спасти потерявший управление корабль.
Раньше мне только казалось, что А-привод ревет. Сейчас мерный, проникающий до костей рокот наполнил баржу, словно тритиевая вода, я захлебывался в нем, не в силах продохнуть от навалившейся тяжести, не в силах приподнять ребра, шевельнуть диафрагмой, закачать в легкие хоть кубик остекленевшего воздуха. Двигались только цифры перед глазами, только индикаторы состояния на вживленном под роговицу экране — перегрузка 10g, 12g, 15g. Я чувствовал, как трескаются под чудовищным прессом кости, как лопаются сосуды под кожей от притекающей крови — должно быть, спина моя завтра будет представлять собою один грандиозный синяк. Если не трупное пятно. Баржа мчалась не вверх, она устремлялась по касательной к поверхности, до горизонта и мимо, и дальше, будто винтовочная пуля, вращаясь вокруг продольной оси, просверливая слой за слоем ядовитой мглы, обдирая с боков защитную пену — в безопасность надежного, холодного, уютного вакуума.
110 
