20 
Эльвира ринулась в комнату Влады. Сестра, измучившись за день всевозможными переживаниями, крепко спала. Эля включила светильник у ее кровати.
— Влада, проснись, — громко зашептала она, — да проснись же, не время спать. Тут такое творится!.. Эта негодяйка Диана прошмыгнула в спальню к Станиславу. Я своими глазами видела. Они, видно, за сегодняшний день снюхались, недаром друг другу глазки строили.
Влада несколько минут моргала, бессмысленно таращась на Элю.
— Элька, очумела, что ли? Ты знаешь, который час? В этом доме наступит когда-нибудь покой?.. Постой…Что ты сказала?.. Диана?.. К Стасу?!.. Вот дрянь! Ну подожди, тварюга! Я вам устрою безопасный секс! Нет, ты посмотри, до чего он оскотинился!.. Где мои тапочки?..Сейчас вы у меня покувыркаетесь!..
Разъяренной львицей она понеслась к спальне Велехова и исступленно стала дергать ручку двери, но безрезультатно. Тогда Влада принялась неистово колотить кулаками в дверь.
— А ну открой, мерзавец, тварь! Я знаю, с кем ты трахаешься! Скоты! Брата споили, чтобы спокойно поразвлечься?! Грязная свинья ты, сеньор Станислав, так и знай! Открой сейчас же, подонок!
Через минуту дверь отворилась, и на пороге появился Велехов, завязывающий пояс наспех наброшенного халата. Он вышел в коридор, плотно затворил за собою дверь, и встал, прислонившись к ней спиной.
— Ай-я-яй, — покачал он головой. — Такая воспитанная леди, и столько нехороших слов. Подняла шум на всю округу. Все-таки ночь на дворе.
— Не кривляйся, фигляр, — прошипела Влада. — Пусть она выйдет из твоей спальни. Я не позволю тебе гадить всей нашей семье.
— Не улавливаю суть претензии, — спокойно возразил Велехов. Он полез в объемистый карман халата и извлек оттуда свои неизменные сигареты. — В чем ты меня обвиняешь? Это я должен требовать объяснений: Антон в открытую, без всякого стеснения увел у меня женщину. Где твой любовничек шляется по ночам? Я-то считал, что пригласил к себе порядочных людей.
Не отрицаю, что Диана сейчас лежит в моей постели. Ты, между прочим, прервала нас на самом интересном месте.
— Что ты болтаешь, негодяй?! — задохнулась Влада: негодование перехватило ей горло. Она с ужасом смотрела на Велехова широко открытыми глазами.
— Видишь ли, — продолжал тот, невозмутимо попыхивая сигаретой. — Я провел чудный день в обществе очаровательной девушки и, естественно, настроился на романтический лад. Сегодня спать одному мне просто невмоготу. А поскольку Кристина бросила меня ради молодого красавчика, я решил воспользоваться благосклонностью Дианы.
Хотя…я могу пойти на уступку, чтобы не вносить разлад в вашу семью. Если ты согласишься сейчас занять место Дианы, я не стану возражать.
Влада размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу.
Он не шелохнулся, лишь слегка отвернул голову от удара, и продолжал дымить, насмешливо глядя Владе в глаза.
— Чего ты добиваешься, Стас? — спросила она. — Теперь я совершенно уверена, что ты затеял какую-то грязную игру. Что ты пытаешься доказать? Кому? И главное — зачем?
Велехов бросил горящую сигарету на сияющий гранитный пол и тщательно растер окурок подошвой.
— Представляю, что творится сейчас в твоей головке, — ласково произнес он. — Именно то, что может накрутить себе женщина, начитавшись сентиментальных романов. Не делай из меня героя-мстителя, Владочка. Все гораздо грубее и прозаичнее, — он склонился к лицу женщины и сказал в ее распахнутые глаза, — я просто развлекаюсь. Ничего личного. Ложитесь-ка обе спать. Спокойной ночи.
С этими словами он вошел в свою комнату. Сестры услышали, как щелкнул замок в двери.
Влада постояла в трансе перед захлопнувшейся дверью, потом плечи ее поникли, и она потащилась на нетвердых ногах к себе в спальню.
— В голове не укладывается, — бормотала она, бессильно опускаясь на постель, — не могу поверить, что он мог превратиться в бездушное чудовище. Ни стыда, ни чести! Стас, лучезарный Стас — рыцарь без страха и упрека, воплощение всего лучшего, что могло быть в молодом человеке. Нет, не верю, не верю, понимаешь?! Он не мог так страшно, так непоправимо измениться.
— Отчего же не мог? — не согласилась Эля. — Не таким уж и рыцарем он был. Рыцарь не бросил бы девушку, не попрощавшись.
— Ах, опять ты о своем. Да пойми, то была юношеская беспечность, ведь надо учитывать, что в тот момент он был увлечен и характером обладал необузданным…Да, ушел с грубостью молодости, они порой такие бесчувственные, неделикатные, чересчур прямолинейные… Боже мой! Антон! Я должна найти его. Клянусь, я не скажу ему ни слова упрека. Даже не намекну. Пусть только вернется…только вернется…Эля! За что мне такая мука?!.. — Она рухнула Эле на грудь и впервые за много лет разрыдалась в объятиях сестры.
20 
