Последние отзывы

  103  

Завтра нужно будет заняться сбережением мяса. "Вялильню" - деревянный ящик 1х1х2 метра, обтянутый сеткой - Димка нашел в кустах неподалеку, вполне в кондиции, только сетку чуток поправить надо.

Уже следуя сложившейся в "семье" традиции, любовно намазали губы идолу и положили немного мяса на специальную полочку у основания "садэи". А вот "медведю" ничего не дали…

Рядом с идолом на обрубленном дереве, всё еще стоявшим на корню, красовался крепко прилаженный череп огромного медведя. В первый день Дмитрий принял это за проделки современных охотников, а зря. Охотники такой трофейный череп непременно бы забрали. Но он никогда не интересовался этнографией, как Лапин или Майер и не мог знать старинных эвенкийских обычаев, связанных с захоронением медведя.

В кратком изложении древнейший обряд состоял в следующем.

По окончанию разделки убитого зверя, освобожденную от шкуры голову медведя эвенки хорошим ножом отделяли от туловища у третьего шейного позвонка - именно там. В раскрытую медвежью пасть вставляли оструганный деревянный колышек - распорку, а в ноздри - веточки пихты. Как поясняют они сами, делалось это для того, чтобы медведь "никого не поймал". Мол, колышек ему мешать будет, пасть не закроется - вот и человека он схватить не сможет. Запашистые веточки пихты предназначались для того, чтобы медведь не учуял охотника.

Подготовленную к такому необычному "захоронению" голову необходимо было отнести от места разделки добычи примерно на пятьдесят метров туда, откуда зверь пришел.

Закреплялась голова на пеньке срубленного дерева на высоте около полутора метров. Голова зверя ориентировалась в направлении обратного следа медведя и в этом же направлении, на стоящих друг за другом деревьях рубили затесы на высоте несколько больше человеческого роста - по числу прожитых медведем лет. Говорили: "Так Амака (медведь на языке эвенков) свою тропу видит, по ней уходит, снова живой делается, на эвенков не сердится"…

---

На праздник продолжался не вечно.

К вечеру тундра как-то замерла, если не вымерла, на реке стихли все звуки, и даже деревья не шелестели листвой, хотя еще с час назад поднялся легкий ветерок. Любой слабый звук случайно упавшей ветки звучал неожиданно громко и тревожно.

Квест напрягся, придвинув к себе поближе ствол карабина, приставленного к столу, с тревогой посмотрел на Наташу. Та сразу все поняла, торопливо похватала со столешницы остатки еды и, цыкнув на дочку, потащила ее за руку в избу…

Когда Квест вошел в дом и запер укрепленную им дверь на прочный засов, Аленка привычно сидела тихо и не заплакала, уже зная, что означают такие моменты.

Человек, живущий в тундре, тайге или любой другой дикой местности, гораздо лучше чувствует постоянное присутствие опасности, чем люди, живущие среди людей, где они постоянно ощущают локоть соседа. В дикой природе отнюдь на абстрактная смерть караулит человека в каждом болотце, в каждом топком ручье или на осыпающемся обрыве, подточенном таявшей вечной мерзлотой. Кто знает, когда вот эта наклонившаяся сухая лиственница упадет на вашу яркую палатку, убивая все, что попадет под него? Смерть караулит человека на озерах, поднимая страшный шторм, на перекатах и отмелях, куда по ошибке вылетает моторная лодка, на водопадах и под скалами. У смерти есть помощники - неутомимые полевые хищники, голодные до остервенения. Зимой смерть буквально прописывается в тундре - холод, пурга, темень полярной ночи и полыньи коварных речек. Смерть летит с арктическим ветром, прячется в морозный туман.

И человек со стажем проживания в таких условиях все это чувствует.

Все это - природные риски… Но в тундре бывают опасности иррациональные, мистические, про них сложно говорить и спорить, зато легко думать и верить. Нет такого отшельника-тундровика, который хоть раз не замечал присутствия чего-то ч у ж о г о. Он не рассказывает об этом корреспондентам, предпочитая не будить лихо. Он просто знает - что-то зловещее и страшное бродит рядом.

Это - самые страшные опасности. Их не понимаешь.

Мрачные предчувствия, прозвучавшие в голосе и словах Квеста еще вчера (при первом серьезном разговоре с Наташей, в котором они пытались подвести итоги и обобщить узнанное), словно окутали хижину на долгие дни, и теперь маленькая девочка с каждым днем все более остро ощущала пугающее приближение чегото таинственного и неотвратимого…

  103