27 
– Да думаю, товарищ Буеров, теперь, когда шпионы пойманы, у нас все просто лучше некуда! Работаем неплохо, пятилетку вот надеемся до срока… Все почти партийные. Ну, что еще сказать?.. Не знаю прямо.
– Так уж все отлично? А вы подумайте, подумайте! Ведь разве так бывает, чтобы не на что пожаловаться? А?
Краслен задумался.
– Ну, разве что… Вот супа нам привозят двенадцать видов. Этого мало. Раньше было двадцать. И солянки не дождешься.
Буеров расхохотался:
– Ох, и молодежь пошла! Супов им мало! Эх, Кирпичников! Вот если б вы в Гражданскую… Вот если б в годы Первой пятилетки… Мы тогда картошке были рады, даже мерзлой. И под дождем мокли посреди степи, и в бараках по двадцать человек ютились, и работали шестнадцать часов в день, чтоб дать стране угля, завод построить к сроку! Ладно, не смущайтесь! Ведь шучу я. Для того мы и терпели, и трудились, чтобы молодежь не знала голода и жизни этой старой, нафталиновой, с дурацкой суетой и мелким бытом! Пейте, пейте чай-то!
Кринтяжпром похлопал пролетария по плечу.
– А культработа?
– С культработой тоже все в порядке. Просвещаемся, журналы изучаем. В заводской библиотеке вечно очередь…
– Приятно это слышать. А читают что, к примеру? Пинкертона? Или посерьезней?
– Ну, кто как. Бензина вот, девушка моя, про космос любит. Делер научным атеизмом увлекается, Пятналер – диаматом, партисторией. Хм… Пялер не читает, но зато он в драмкружке.
– А вы, Кирпичников?
– Да я обычно это… Языки учу по книгам.
– Путешествовать хотите?
– Может, приведется. Кто там знает… Просто нравится.
– И много изучили?
– Как сказать… Ну, вот ангеликанский знаю твердо. Шармантийский тоже понимаю, изъясняюсь более-менее. Брюннский тоже уже выучил. Дошел до эскеридского.
– Кирпичников! Да вы же полиглот! Умней интеллигентов получаетесь!
– Мне нравится учиться. Не плевать же после смены в потолок…
– Конечно! Разумеется! – воскликнул Буеров. – И все же это здорово! Когда-то мы мечтали, чтобы пролетарии хотя бы были грамотны, и это нам казалось страшно трудным и далеким! А теперь…
Краслен привык к тому, что пролетарии увлекаются наукой, мастерят, изобретают, сочиняют, просвещаются, рисуют и играют в драмкружках, что в цехах звучат строки классиков, а не мат, что выходные отдаются спорту и искусству, а не посиделкам за самогоном. А товарищ Буеров застал иные времена. Может быть, он был в чем-то счастливее Кирпичникова, раз мог радоваться вещам, которые казались молодежи привычными и естественными: отсутствию вшей, электрической лампочке, радио, массовой школе, бесплатным больницам, метро и свободе от эксплуатации…
Буеров о чем-то призадумался. Он встал и взад-вперед прошелся по комнате.
– Так, значит, языки. Три штуки знаете… – сказал он себе под нос, и Кирпичников не понял, это вопрос или утверждение.
Кринтяжпром остановился, повернулся к пролетарию и по-ангеликански задал несколько вопросов. Тот ответил быстро и по делу.
– Хм, почти что без акцента! – удивился Буеров. – Общались с иностранцами?
– Нет-нет! Товарищ один старший был в Ангелике, вот он и научил произношению.
– А сами бы хотели? – спросил крин.
– Что… сам?
– Попутешествовать?
– Какой там… Мне, конечно, интересно, но какие путешествия, когда капитализм у них в Ангелике? Война того гляди… Вот будет мировая революция, наступит коммунизм на всей Земле, тогда поеду. Поглядеть-то интересно.
– Революция так просто не случится. Надо ее сделать. Нам и вам, – заметил крин.
– Да, надо…
– Ну так что же? Вы бы как, рискнули?
– В каком смысле?
– Вы, Кирпичников, хотели б посодействовать тому, чтоб революция в Ангелике случилась?
– Разумеется хотел бы!
Пролетарий посмотрел на Буерова. Тот глядел серьезно, не шутил.
– Мне дадут задание? – спросил Краслен негромко.
– Если вы готовы. Партия не будет заставлять вас что-то делать, ведь тем более вы в ней не состоите. Если не готовы к путешествиям и к риску – возвращайтесь на завод, трудитесь мирно, мы вас не осудим. Производство безмоторных аппаратов, в общем, тоже… приближает революцию.
Сколько раз Кирпичников слушал истории Никифорова о борьбе с царским режимом! Сколько раз видел во сне баррикады, борьбу, настоящие подвиги! Сколько думал о том, что родился не вовремя, поздно, когда в героизме страна перестала нуждаться! Неужели мечта сбудется?! Упустить свой шанс Краслен не мог.
– Товарищ Буеров, если так нужно, я готов поехать! Я счастлив, что партия дает мне шанс проявить солидарность с мировым пролетариатом! Вот только справлюсь ли? Во втузе не учился, кроме крылолетов, ничего и не видал…
27 
