очень нудно 
38 
– И что из этого? – поинтересовался альгвазил, не уловивший пока сути рассказа монаха.
Брат Мануэль, оглянувшись по сторонам, перешел на шепот:
– Кто-то специально спрятал «Историю семейств», подменив ее доступной для всех горожан и написанной, несомненно, гораздо позже «Генеалогией Кастилии»! Возможно, господин альгвазил, семействам Ранфильеро, Саграрес и прочим есть что скрывать?.. Я стар и не боюсь смерти, но если сей фолиант попадет в руки отца Доминго, на центральной площади Талаверы может запылать множество костров! За последние полгода, после смерти своего отца, наш главный инквизитор превратился, к сожалению, в сущего фанатика!
– Но почему вы решили открыться именно мне? – спросил Алехандро.
– Вас давно не было в городе, господин альгвазил, и, следовательно, вы единственный, кто еще сохранил благоразумие и ясность мыслей. Все остальные, благодаря «усердию» отца Доминго, живут в постоянном страхе перед завтрашним днем. Умоляю вас, изучите сей фолиант! Вы непременно найдете в нем ответы на многие вопросы!
– Но почему вы не уничтожили столь опасную книгу? – допытывался пораженный услышанным Алехандро.
– Зачем? От этого ничего не изменилось бы, и тогда страх навечно воцарился бы в городе. Вы же – представитель закона, и я очень надеюсь на вашу справедливость. Прощайте, господин альгвазил, мне пора! И прошу вас: не говорите никому о нашей встрече!
Брат Мануэль натянул капюшон и растворился в темноте.
– Придется заняться изучением генеалогии, ― пробормотал вслед ему Алехандро.
* * *
Пробудившись следующим утром, Алехандро де Антекера первым делом открыл полученный от монаха фолиант и приступил к тщательному его изучению. Доминиканец оказался прав: в книге действительно не хватало порядка восьми очень известных талаверских фамилий. На всякий случай Алехандро записал их на клочке бумаги: Альмасан, Ранфильеро, Саграрес, Монфорте, Каламбриа, Сория, Реаль, Мендоса. Но что это могло означать?
В голове вдруг мелькнула страшная догадка, от которой у альгвазила перехватило дыхание: «Неужели все они… мориски или марраны?! Господи Всемогущий! Все самые знатные семейства Талаверы ― перекрещенцы?! И даже… отец Доминго? Ведь фамилии Мендоса тоже нет в книге!»
Алехандро в изнеможении захлопнул «Историю известных семейств Кастилии», только теперь осознав, что в старом монастырском скриптории монах-доминиканец обнаружил… оружие против главного инквизитора.
«Неужели отец Доминго тоже из морисков или марранов, а его столь фанатичное в последнее время рвение обусловлено лишь страхом, что об этом станет известно всем? Кажется, монах вчера упомянул, что отец Доминго сильно изменился после смерти своего отца… В чем же тот признался перед кончиной? В том, что они – не Мендоса?»
Альгвазила охватили противоречивые чувства: спрятать фолиант и забыть о нем навсегда или… или пойти к отцу Доминго и с порога бросить ему в лицо обвинение в принадлежности к перекрещенцам?
Так и не придя ни к какому решению, Алехандро наскоро позавтракал и отправился в ратушу.
Глава 4
Вечером того же дня Алехандро и Родриго отправились, как обычно, в таверну. Родриго заметил, что друг чем-то удручен, но решил не задавать лишних вопросов: захочет ― сам расскажет.
Машинально осушив бокал вина, Алехандро вдруг спросил:
– Скажи, Родриго, ты хорошо помнишь свое детство?
Вопрос показался Бахесу немного странным, но он, не задумываясь, ответил:
– Да, примерно с трехлетнего возраста. Помню, как именно тогда обжег в первый раз руку…
– А о том, что было до трех лет, ничего не помнишь? – допытывался альгвазил.
– Да нет… А что?
Алехандро умолк, мучительно размышляя: стоит делиться с другом детства последними новостями или нет? А вдруг и семейство Бахесов – перекрещенцы? Ведь фамилии Родриго он тоже не встретил в фолианте! С другой стороны, род Бахесов никогда и не претендовал на знатность, скромно довольствуясь статусом обедневших кабальеро.[64]
– А я вот почти не помню своего детства, ― вздохнул он после затянувшейся паузы. ― Все мои воспоминания связаны исключительно с юностью…
– И, разумеется, с Бланкой, – разочарованно подхватил Родриго.
Алехандро усмехнулся:
– Увы, мой друг, но ты снова прав: несмотря ни на что, я продолжаю любить ее! А вот графа де Сория с каждым днем ненавижу все больше! И его происхождение, кстати, здесь совершенно ни при чем, – невольно сорвалось с языка.
38 
