очень нудно 
74 
Теперь третий вопрос:
«Опишите главного героя. Обратите внимание на выражение лиц слушающих его людей».
Ну, героя вроде уже описали. Если, конечно, главный герой не копье, которое торчит на переднем плане. Хотя вряд ли. Оно ж деревянное.
А выражение… да. Обратили. Впечатляет.
Поехали дальше, вопрос четвертый:
«В каком произведении древнерусской литературы упоминается Баян. Какому периоду в истории нашей Родины посвящена картина?»
Здрасте-пожалуйста! Какие могут быть баяны в древнерусских произведениях? Баян изобрели максимум сто лет назад! И какому периоду посвящена картина? С этим понятно – периоду дикого разгула фэнтези.
И последний вопрос:
«Используйте в сочинении фрагменты текста „Слова о полку Игореве“, посвященные Баяну».
Нюта не поленилась, достала с полки «Слово о полку Игореве» (она, кстати, очень любила эту удивительно красивую старинную повесть) и принялась ожесточенно выписывать в тетрадь:
«Боян вещий растекался мыслию по древу, серым волком по земле», «Боян, соловей старого времени», «Боян свои вещие персты на живые струны возлагал».
БОЯН его звали, БОЯН!
Эх, такое красивое могло бы сочинение получиться, да все испортила дурацкая ошибка!
Теперь русичка, носившая загадочную кличку Петрыся, раздавала тетради и комментировала оценки.
– Ага, Иволгина, – Петрыся шлепнула перед собой Нютину тетрадку и перелистнула страницы. – Ор-ригинально… Значит, считаешь, что главное в картине – это копье?
– Отчего же, – мрачно возразила Нюта, – копье вовсе не главное. Оно просто изображено на переднем плане. А там просили написать про передний план.
Класс с интересом прислушался.
– Умничаешь, – констатировала Петрыся, – умничать хорошо, когда разбираешься в предмете.
– Я разбираюсь, – буркнула Нюта.
– Да вижу я. – Петрыся хмыкнула, сунула нос в тетрадь. – Ты тут знаниями прям блещешь… Растекаешься, так сказать, мыслию по древу. И все это ради одной буквы. А ты знаешь, что в разных источниках певца-сказителя называют где Бояном, где Баяном. У Пушкина в «Руслане и Людмиле» имя Баяна употреблено в собственном и в нарицательном значениях.
А класс веселился. Петрыся недовольно поморщилась.
– Хватит, хватит, здесь вам не цирк!
– А почитайте нам вслух! – попросил с задней парты балбес Сашка. Этому хоть что читай, лишь бы урок побыстрее кончился.
Нюта представила, как Петрыся сейчас со смаком прочтет ее опус, и ей стало стыдно. Умыла ее Петрыся, нечего сказать. Действительно, зачем умничать? Вот и села в лужу. Теперь одноклассники долго будут ржать…
Но Петрыся на провокацию не поддалась.
– В общем, так, – подвела она итог. – Оценку я пока ставить не буду. Сочинение перепишешь заново к следующему понедельнику. Ты ведь, Аня, действительно знаешь этот материал, – примирительно добавила она, – и писать умеешь. Зачем было лезть в бутылку, городить всякую чушь?
Нюта и сама не знала – зачем? А разве мы всегда это знаем? Сначала возмутилась «баяном», потом самой понравилось прикалываться… И понеслось. А теперь было стыдно.
Все-таки хорошо, что они тогда не стали бить Стеллу. Потом, пожалуй, тоже было бы стыдно.
Со вздохом она сунула тетрадь в рюкзак, подальше с глаз. Захотела, значит, приколоться? Ну что ж, прикололась, получила удовольствие. А за удовольствия, как известно, надо платить. Вот и пиши теперь все заново. Ладно, хоть Петрыся – справедливая тетка, не влепила с ходу двояк. И на том спасибо.
В среду, возвращаясь в потемках из художки, Нюта решила срезать путь и свернула к узкому проходу между детским садиком и стадионом. Там, по народной тропе среди сугробов, получалось напрямую. А она жуть как торопилась. Сегодня как раз обещала Бобру первый раз сходить с ним на тренировку. Для начала просто посидеть, посмотреть, как они занимаются. Вовка-то, конечно, заранее раскатал губу. Надеется, что она сразу запишется на его любимое карате.
Ну ладно, там видно будет.
Перед премьерой Шеф отменила занятия, оставила только репетиции. Сама сидела в зале, как людоед в берлоге.
Артисты стонали, впадали в истерику, беспорядочно бегали по 38-му, лихорадочно доделывали и переделывали костюмы, забывали давно выученные наизусть роли…
Нюта устала от всего этого безумия. Потому и согласилась сходить с Бобром на тренировку. Развеяться.
Бегом, подпрыгивая, она подскочила к ледяной раскатанной дорожке, лихо прокатилась и нырнула в проход. Справа был высоченный глухой забор стадиона, а слева – низкий сетчатый заборчик детского сада. Она пробежала половину пути, когда в спину ей крепко влепили снежком.
74 
