7 
— Я знаю, что нам нужны деньги, Зои, но если твои пациенты начнут драться…
— Макс, мистер Докер девяносто девять процентов времени недвижим, а мои обожженные пациенты обычно находятся без сознания. Честно говоря, все вышло совершенно случайно. С таким же успехом я могла бы упасть, переходя улицу.
— Тогда не стоит ее переходить, — отвечает Макс. — Когда ты собираешься домой?
Я уверена, что ему известно о запланированной вечеринке, но решаю подыграть.
— Мне нужно еще оценить состояние своего нового пациента, — шучу я, — Майка Тайсона.
— Очень смешно. Послушай, я сейчас не могу говорить…
— Ты же сам мне звонил!
— Только потому, что подумал, что ты во что-то влипла…
— Макс, — обрываю я его на полуслове, — давай не будем. Только не начинай!
Много лет знакомые с детьми уверяли нас с Максом, что нам повезло: мы можем позволить себе роскошь заниматься только собой, а не стоять у плиты и не возить детей в спортшколу. Но разговоры за ужином об уровне эстрогена и визитах к врачу так же легко гасят пыл романтизма. И дело не в том, что Макс делал что-то не так. Он массажировал мне ноги и уверял, что я настоящая красавица и совершенно не толстая. Только в последнее время, даже когда я крепко прижимаюсь к мужу, я чувствую, что он где-то далеко, что я не могу до него дотянуться. Я уверяю себя, что это игра моего воображения. Он нервничает, у меня играют гормоны. Я просто огорчаюсь, что мне приходится постоянно придумывать отговорки.
Уже не в первый раз я пожалела о том, что у меня нет закадычной подруги, которая бы кивала и давала умные советы, если бы я стала жаловаться на мужа. Но все мои подруги испарились, когда мы с Максом полностью посвятили себя борьбе с бесплодием. С кем-то я сама порвала отношения, потому что не хотела слышать, как они рассказывают о первых словах своих детей, не хотела ходить на ужин в семьи, где повсюду валяются детские бутылочки, машинки фирмы «Лезни» или плюшевые мишки — мелочи той жизни, которая постоянно от меня ускользала. Некоторые отношения закончились сами собой, поскольку единственным человеком, который по-настоящему понимал всплески эмоций во время циклов ЭКО, был Макс. Мы дистанцировались от знакомых, потому что лишь у нас одних среди наших семейных друзей не было детей. Мы уединились, потому что в одиночестве не так больно.
Я слышу, как Макс нажимает «отбой». Вижу, что мама ловила каждое слово в разговоре.
— Между вами что-то произошло?
— Я думала, ты на меня сердишься.
— Сержусь.
— Тогда почему ты подслушиваешь?
— Ты разговариваешь по моему телефону, на моей кухне — значит, я не подслушиваю. Что с Максом?
— Ничего, — качаю я головой. — Не знаю.
На ее лице неприкрытое беспокойство.
— Давай сядем и вместе разберемся в твоих чувствах.
Я закатываю глаза.
— Неужели это действительно работает с твоими клиентами?
— Ты бы очень удивилась. Большинство людей сами знают, как решить свои проблемы.
Моя мама вот уже четыре месяца нашла себя на новом поприще — как владелица и единственный сотрудник центра по персональному росту «Спроси совета у мамы». Ранее она видела себя целительницей по методу Рэйки[3], актрисой разговорного жанра и — целое лето я подростком готова была провалиться со стыда — коммивояжером своего необычного изобретения Бананового Мешка (розового неопренового подобия чулка, который натягивался на банан, чтобы тот не потемнел; к сожалению, этот мешок постоянно путали с игрушкой из секс-шопа). В сравнении с этим роль инструктора по персональному росту совершенно безопасна.
— Когда я ходила беременная тобой, мы с твоим отцом так часто ругались, что однажды я от него ушла.
Я недоуменно уставилась на маму. За сорок лет своей жизни я впервые слышу об этом!
— Правда?
Они кивает.
— Я собрала вещи и сказала ему, что ухожу. И ушла.
— И куда ты пошла?
— Дошла до конца нашей подъездной дорожки, — отвечает мама. — Я была уже на девятом месяце, до конца дорожки — это максимальное расстояние, которое я могла преодолеть вразвалочку и не почувствовать, что матка вот-вот выпадет.
Я морщусь.
— Зачем такие анатомические подробности?
— А как ты хотела, чтобы я это называла, Зои? Жилое пространство эмбриона?
— И что произошло?
— Солнце садилось, твой отец принес мне куртку. Мы несколько минут посидели на улице и пошли назад в дом. — Она пожимает плечами. — А потом родилась ты, и все наши ссоры показались такими пустыми. Одно я хочу сказать: прошлое — это всего лишь трамплин для будущего.
7 
