109 
– Ну да. Ну да. Так о чем это мы?
– Об армии орков.
– Почему ты уверен, что империя придет?
– Вот видите. Только что я рассказал вам о своих выводах, и вы все благополучно забыли.
– Да-да, конечно. Ты считаешь, что, покончив со всеми врагами, император орков непременно двинет свою армию на нас, ибо у него не осталось больше достойных врагов.
– Именно.
– И у тебя, как я понимаю, есть идея, как мы сможем их победить?
– Есть. Но есть также и одна загвоздка. Церковь и ее верный пес – святая инквизиция.
– Сын мой…
– Ну уж нет, падре. Позвольте хотя бы в вашем присутствии называть все своими именами. Я искренне верую в Господа нашего, но инквизиция не заслуживает иного имени. Вы и сами знаете, почему все новое пресекается на корню. Все дело в знаниях. Церкви нужна послушная паства, а образованные люди представляют опасность, потому как именно у них может возникнуть инакомыслие. Именно поэтому все хорошо образованные люди – священники. Но даже в вашей среде время от времени появляются те, кто восстает против существующего положения. Вот, например, вы сами. И как поступает Церковь с теми, кто решает оспаривать их власть? Она уничтожает их. Или вы забыли, как мы познакомились? Так что давайте не будем о пустом.
– Хорошо, продолжай.
– Так вот. Пойти в лоб я не могу, потому что это верная смерть. Значит, нужно найти место, где инквизиция не будет иметь той силы и влияния, как везде. И там, оставшись без бдительного присмотра, начать подготовку к битве с империей.
– И ты нашел такое место?
– Да. Оно не так далеко отсюда. Кроусмарш. Баронство, которое вот уже не один десяток лет не может обрести своего хозяина, хотя по площади под стать графству.
– Что тебе известно о Кроусмарше?
– Ничуть не меньше, чем вам, падре. И то, что вам кажется невозможным, вполне можно сделать возможным. Деньги у меня есть, теперь уже есть. Немного трудов – и Кроусмарш превратится в уединенный уголок. А тогда…
– Сын мой, ты ошибаешься.
– В чем?
– Ты считаешь, что если инквизиция не любит бывать в пограничных областях, то там изобилуют трусы, которые испугаются смерти от рук орков. Но это ошибка.
– Я знаю, падре. Инквизиция имеет много братьев, способных держать оружие и не боящихся смерти, просто лучшие из них находятся на южной границе. На севере позиции инквизиции слабы, потому что северные орки не представляют опасности, ибо не имеют никакого сношения с цивилизованными орками, более того – между этими странами и ими живут степные племена, а они находятся с ними в непримиримой вражде. Я также знаю, что меня оправдали только потому, что не захотели предавать меня суду, так как все пограничье буквально молится на меня и моих людей после того рейда по стойбищам орков. Я понимаю, что за мной будут постоянно присматривать, и уж для моих-то владений найдется пара-тройка братьев неробкого десятка. Но давайте будем решать проблемы по мере их поступления. Падре. Поверьте, еще год с небольшим назад я почти спокойно воспринял бы то, что недавно узнал. Я просто решил бы для себя, что не дамся в руки орков, и погиб бы на поле битвы. Но не теперь. По большому счету мне было плевать на всех. Хотят двигаться в пропасть – ну и пусть их.
– Что же изменилось?
– Все. У меня появились жена и сын, которых я люблю настолько, что готов рвать жилы ради их благополучия. У меня появились друзья, за которых я готов умереть. Вот за них я готов пойти далеко. Очень далеко.
– Сын мой. Ты говоришь, что тебе плевать на всех. Но как же те, кого ты не знал, но шел на верную смерть ради них?
– Возможно, я все же изменился гораздо больше, чем думал. А возможно, и нет. Ведь, идя в тот рейд, я думал в первую очередь не о людях, а о тех, кто остался в крепости, о братьях по оружию, и в первую очередь стремился облегчить их участь и снять осаду с крепости. А еще я бился за тех, кто пошел со мной, за их веру в меня и преданность мне.
– А может, все же что-то другое? Подумай, ведь тебе ниспослан дар.
– Не путайте, падре. Мне дано помнить каждого человека, которого я видел в своей жизни, дано помнить каждую травинку, на которую я обратил свой взор. Но я не говорил, что мне дано все знать. Я просто помню и даже не всегда знаю, как можно воспользоваться тем, что я помню.
– И тем не менее, сын мой, ты утверждаешь, что знаешь, как следует поступить, дабы избежать беды с юга.
– Как мне кажется, знаю. Во всяком случае, я уверен в своей правоте. А вот прав ли я, рассудит время. Еще не факт, что у меня получится. Возможно, и я и все, кто последует за мной, отыщут только боль и смерть, причем смерть не очень красивую.
– Не хотел бы бить по рыцарскому самолюбию, но смерть не бывает красивой – ни смерть в бою, ни от рук палача.
– А вот здесь вы неправы, падре. Смерть бывает разной, но я хотел бы, если мне суждено умереть не на постели, в окружении моих отпрысков, погибнуть в бою. В бою за то, во что верю.
– Стоит ли путь, по которому ты хочешь провести своих людей, столь высокой цены?
– Еще недавно я сомневался бы. Сегодня же я предпочитаю воспользоваться шансом, в который искренне верю. Я не собираюсь биться за все человечество, но я буду биться за тех, кто мне дорог…
– А чтобы они смогли выжить, тебе придется думать обо всех людях, иначе тем, кто тебе близок, не выжить в окружении врагов.
– Да, падре. Победить здесь можно только в том случае, если выживут остальные люди.
– Достанет ли тебе мудрости повести за собой столько людей?
– Э-э, нет, я не настолько самоуверен. Я готов подсказать путь, кое-что сделать, в конце концов, командовать воинским отрядом, но роль мессии не для меня. Просто нужно будет найти достойного человека. Но мы опять забегаем вперед. Давайте все же решать проблемы по мере их поступления. Выше нос, падре. Просто помните, что у нас теперь одна дорога на двоих. Куда я, туда и вы. И наоборот.
– Ну что же. Давайте попробуем.
109 
