очень нудно 
139 
Сотников опять взял маркер и прилепил к короткой перекладине — условному изображению спорной «Сены» — достаточно широкий вытянутый прямоугольник, заполнив его детсадовскими «елочками».
— Степь, что видна нам отсюда, как выясняется, не так уж и безбрежна. На восточном берегу Сены широкой полосой стоит густой смешанный лес. Он тянется на север вдоль всей реки, от гор Южного хребта и до этих самых арабов, мать их. По наблюдениям словачки, можно предполагать, что к северу полоса леса сужается. Но это не совсем точная информация…
И тут за окном громко зазвенел колокол.
Время обеда. Вслушался я в себя — ага, ожидаемое время! Жрать охота.
Тефтелей из «бла-ароднай оленины» хочу, чтоб штук шесть, да с обильным подливом — да и хватит, пожалуй. С макаронами, пусть и разваренными — они его сухим тертым пармезанчиком сверху сдабривают… Рыбки красной соленой с капельками жира и мозговым горошком — его, правда, на тарелке всего с ложечку чайную будет. Булочек горячих, знаменитых, «павидловских», с нежным бульоном из потрошков — сразу возьму две порции, чтобы вторая чуть поостыла, пока с первой возишься. И чтобы дикого лука меленько крошенного сверху — полной ложкой, да с черным перчиком. И компоту из сухофруктов, холодненького, большую кружку. А там и вторую можно будет взять — уж как пойдет…
Сглотнул.
— Все, мужики, смотрю, совещательная жертвенность сегодня у нас не в чести, — заметил реакцию народа на колокол Главный. — Пошли в столовую. Перерыв.
«Совет ветеранов и орденоносцев при Кремле» встал и потянулся на улицу, Гольдбрейх первым. Он всегда первым в столовую идет: у него там особые отношения сложились, связи завязались.
На улице проливной дождь.
Второй день льет. До этого капало, ныне — просто ливень.
Но во дворе живо, мокрый народ, прикрываясь кто чем, перебежками продвигается к столовой. Молодежь смеется, дождь им нипочем: не прикрываясь, летят на вкусные запахи.
Перед обедом запах готовой горячей еды настолько сильно концентрируется в дворовом колодце замка, что и в колокол бить не надо. С недавних пор Юра Вотяков от этих самых запахов страдает особо. Дело в том, что Вкусная Марта, жена Якуба, уже запустила в работу самый примитивный вариант цеха переработки мяса. Колбаску там делают — она и еще один мужичок из белорусов. У него даже профессия такая в трудовой книжке записана — как он уверяет, «колбасник», — и такие, оказывается, бывают, да. Две первые маленькие партии продукции разошлись на ура. Нам, правда, не досталось: теми днями группы не было в замке.
Производственных помещений в зоне просто нет, строить их быстро не представляется возможным, поэтому часть мастерских загоняют в огромные подвалы замка. Вентиляция там отличная, печи есть, места больше чем надо. И вот теперь бедный Юра Вотяков, сидя аистом на самой вершине донжона, вечерами и ночами нюхает одуревающие запахи копченостей, доносящиеся из каменного вентствола донжона. Он даже разборки устроил, но Вкусная Марта обещала ему частично компенсировать утрату нервных клеток. Интересно, как?
Все идут в замок, на обед, а белая «шестерка» выехала из гаража и готовится на выезд.
На пассажирском переднем, придерживая рукой открытую дверцу, сидит Ковтонюк Герман Янович, пожилой спокойный мужчина, заметно прихрамывающий на правую ногу. Как говорит Юрка, «свежая струя», надежа новостроек. От дежурки к машине направляется крепкий высокий здоровяк с повязкой на голове — улыбчивый бригадир-строитель Коля Мазуров, тоже белорус. Бригады у него еще нет, пока набирает «вахтенным» способом — где строят, оттуда и люди. В руках у Коли два «колчака» и помпа. Коля молодец, просто так хлопцам «хмыря» не дался, пободался он там крепко, двоих козлов уронить успел, пока ему голову не расшибли прикладом, как рассказывают очевидцы. За строптивость оба пассажира «шахи» и сидели взаперти до прихода кавалерии.
Строители едут по поселкам, куда — не знаю. Вчера вроде бы в Белой Церкви были.
Ковтонюка нам представлял Сотников. «Инженер-строитель с большим опытом, прошел всю стройку от плотника-бетонщика до начальника СМУ». Коротко напомнив предысторию, он попросил того высказать свое мнение о строительных делах замка. Янович спокойно поднялся, деликатно поблагодарил присутствующих за прием, а потом начал неутомимо и красиво крыть все наши начинания и мечтания.
— Положение дел в строительной сфере ужасающее. Единоначалия нет, все строят, что хотят, и, по большому счету, где хотят. Заявки не суммируются, реальные потребности в материалах и средствах малой механизации не обсчитываются. Никто не может сказать, сколько всего в наличии топоров, совковых лопат, ломов и пил. Дрели прячут, замечу сразу, что последних взято с избытком, а вот рубанков всего ничего. Растворомешалки нет, цемент единичными партиями берут в заявках, и это при том, что буквально рядом на реке, в одном из распадков имеется выход отличного известняка. В устье ручья Северного есть высококачественный песок. Залежи глины — буквально рядом с Аэропортом. Однако варианты производства искусственных неорганических стройматериалов и клинкера, как я понял, даже не рассматривались. В этой сфере необходимо срочно начинать работу. Я не призываю немедленно ставить у реки полноценный РБУ,[25] хотя мы к этому придем. На сегодняшний день прикидочные потребные объемы позволяют нам обойтись средствами чуть выше уровня малой механизации. Потребуется простейшая полевая лаборатория контроля дозировки исходных материалов — и все это решаемо в кратчайшие сроки. То же самое относится в устройству примитивного кирпзавода, последний можно поставить прямо на месторождении глины. Далее, заявки на людей никто не составлял, все потребности упирались исключительно в материалы и инструмент. Строительную бригаду нужно создавать срочно, избавляться от кустарщины и дилетантства. Понимая, что рывком проблему не решишь, я предлагаю существующие строительные объекты завершить силами «самостроя», но под контролем специалистов. Будущие рассматривать — как прерогативу специализированной бригады. Нечего отрывать людей на выполнение работ, им не свойственных.
139 
