очень нудно 
47 
Так что тут все испугаются.
Ладно, отставить рефлексии, надо дело делать — идти и искать. Конечно, ждать машину можно и в засаде, вполне удобное место. Только что это даст? Дождемся, но как определить, кто такие едут в кузове и какой у них потенциал тревожности? На ходу? Может, сразу и пальбу открыть? Можно. Только пусть этим занимается Бероев с подчиненными, это не наше.
Конечно, в голове все еще живет инерционный, взлелеянный цивильной средой соблазн превратить разведвыход в прогулку по роскошной лесной дороге. Но так не будет. Мы теперь — сталкеры, и наша главная доблесть есть любопытство. Мне проще, я журналист, а это свойство имманентно древней профессии.
Любопытство — двигатель разведки. Помню, на срочной нас, молодых еще сержантов, собрали в актовом зале полка, где начальник особотдела дивизии прочитал нам вводную лекцию по разделу разведкурса «Противодействие разведке». Самое заповедное он нам преподнес примерно так: «Знаете ли вы, что страны Скандинавии считают, что у нас тут стоит всего лишь отдельный батальон связи. Однако если они захотят узнать, что тут на самом деле на полигонах ворочается, то уже через месяц они будут знать все! И никто и ничего не сделает, и ничего нельзя будет спрятать. А поэтому главная задача контрразведки такова: надо сделать все, чтобы противник не захотел узнать. Если решил узнать — узнает».
Поэтому — любопытство. Причем любопытство не праздное, не диванное. Не ленивое. Увидел битые окна дома — захотел влезть. Увидел людей — захотел послушать. Это склонность, и это планида. Аналогично у летчиков-истребителей в рефлексах всегда побеждает хищный — «догнать и убить». Не разбираясь: по большому счету, для сдерживания начальство есть, выпустили кречета в воздух — так не пеняйте за голубя. Базовые склонности специальностей.
А отсюда надо уходить или вставать в укрытие. Не то это место, чтобы всей бандой красоваться посреди дороги: видимость по трассе маленькая. Хорошо если поедет дизель — глядишь услышим. Современные же «инжекторы» работают почти беззвучно: опомниться не успеешь, как из-за поворота машина вылетит. И вообще надо привыкать жить иначе, в страхе без страховки. Со временем страх трансформируется в привычную алертность, наработаются практики и привычки. Но сейчас еще рано об этом говорить, как и пытаться прогнозировать. Мир — неизвестен, какие опасности ждут впереди — неясно.
Шли по-вьетнамски, парами, уступом по разным сторонам дороги, у всех помпы на груди. Целый отряд, а все едино — напряжно. Что за существа, кроме тех, что нам привычны, водятся в этом лесу и в этой реке, что за люди катаются тут сломя голову, стреляя из нарезного по редчайшим дорожным знакам? У меня нет декадентской склонности к ожиданию огульной сволочизации при сбросе оков, исторический опыт такой тенденции не проявляет. Аналогии с площадными протестами и погромами во время последних «верблюжьих» революций, когда крышу рвет у всех, здесь, пожалуй, не проходят: «революционные люди» хотят переделить уже поделенное и выкатить власти весомую предъяву, кидая друг в друга урнами. Но тут ни власти, ни поделенного еще нет.
— Интересно, а арабов сюда занесло? — на ходу спросил я у Кости.
— Думаешь, они уже и здесь протестуют вокруг лесных костров? — заржал тот. — Вот ты можешь мне сказать, как простой мужик простому мужику, — зачем они это там делали?
— Проявились. Думаю, нет. Их, дурных, сюда не возьмут. Их спишут.
Так или иначе, история нам говорит, что все организовываются, все регламентируется, работает инстинкт общественного выживания. Однако тут ведь все дело не в самом наличии уродов, а во взрывной динамике роста беспредельщиков за счет пополнения рядов тихими да латентными. Рост этот конечен, но никому от этого не легче. И кто скажет, что мы имеем не тот случай? Вряд ли в этот мир зашприцевали значимое количество откровенной «синевы», но в остальном статистический процент, скорее всего, будет пунктуально выдержан неизвестными Смотрящими — именно так «организаторов проекта» впервые назвал Гонта, так и приживается помаленьку. Нам ведь таких огольцов подсунули, и в самой начальной стадии.
Цивилизации в обозримом пространстве по-прежнему не чувствовалось. Дичка.
Никогда не предполагал, что меня так будет напрягать полное отсутствие мусора вдоль дорог. Неестественная стерильность! Вы себе можете представить автостраду, по бокам которой в принципе не валяются пакеты и пластиковые бутылки, старые шины, тряпки и горки окурков из пепельниц? На деревьях и кустах не висят обрывки не пойми чего, в канавах лужи с чистой водой. Я много где побывал за годы служебных командировок, чтобы убедиться: человек наследил везде. То, о чем нам так долго мечталось, здесь превратилось в фактор тревоги. Чистота, как плод человеческой опрятности и человеческого же труда, здесь, в этом мире, парадоксально трансформировалась в стерильность адской зачистки и воспринималась как нарочитая попытка лишний раз потрепать вам нервы.
47 
