Пролог

— Подбери правильный ритм для вступления, Трейс, ты его слишком растягиваешь.

Получив право на публичное исполнение своей новой программы, Фрэнк О’Харли готовился открыть новый сезон. Трехдневная работа над шоу в Терре-Хот^[1] наверняка не самое яркое событие в его карьере и определенно не предел его мечтаний, но он собирался сделать так, чтобы публика была довольна и не сожалела о потраченных впустую деньгах. Плохой концерт мог повлечь за собой длительную передышку.

Он отсчитал такт, а затем ринулся на сцену с энтузиазмом человека, вдвое его моложе. На вид Фрэнку было лет сорок, но его ноги выделывали па с резвостью шестнадцатилетнего юноши.

Он сам написал небольшой сценарий, искренне надеясь, что эта концертная программа станет визитной карточкой О’Харли. Сидя за роялем, его старший и единственный сын пытался вдохнуть жизнь в мелодию, которую проигрывал уже в сотый раз, тем временем мечтая о совершенно других вещах и других местах.

В это время его мать кружилась по сцене вместе с отцом. И даже после нескончаемых репетиций, переездов и бесчисленных провинциальных театриков и клубов, по которым они его таскали следом за собой, Трейс по-прежнему испытывал к родителям теплоту и любовь. Так же как и уже ставшее привычным чувство неудовлетворенности и разочарования.

Неужели он так и будет всегда сидеть рядом с ними, наигрывая незатейливый мотивчик на второсортном рояле, пытаясь воплотить в жизнь великие мечты отца, у которых нет ни единого шанса на осуществление?

Молли, как всю их совместную жизнь, по пятам следовала за Фрэнком, приноравливаясь к его движениям. Она могла бы сыграть эту сцену с закрытыми глазами. Но, кружась и послушно склоняясь в танце, она больше думала о сыне, чем о репетиции.

Мальчик несчастлив, думала она. И он уже не ребенок. Он уже почти взрослый мужчина и отчаянно желает идти собственной дорогой в жизни. И она прекрасно понимала, что одна мысль об этом настолько ужасает Фрэнка, что он отказывается признавать очевидное.

Ссоры в их семье случались все чаще, и спорили они все ожесточеннее. Скоро, подумала Молли, очень скоро произойдет неминуемый взрыв, и она уже не сможет собрать осколки их семьи.

Еще один поворот и наклон, и вот на сцену резво выпорхнули три их дочери. Прижавшись к Фрэнку, Молли почти физически ощущала, как его охватывает чувство гордости. Она так не хотела бы, чтобы он утратил эту гордость и надежду, благодаря которым по-прежнему оставался тем юным мечтателем, которого она когда-то полюбила.

Когда Молли и Фрэнк ушли со сцены, выступление продолжилось песней. Тройняшки О’Харли — Шантел, Эбби и Мадди — слились в трехголосой гармонии, словно родились с песней на устах.

На самом деле так почти и было, подумала Молли. Но и они, как и Трейс, уже не дети. Шантел уже вовсю пользовалась своим умом и обаянием, очаровывая мужскую половину публики. Эбби, более спокойная и уравновешенная, просто выжидала удобного момента. И уже совсем скоро и Мадди упорхнет от них. Молли испытывала материнскую гордость и одновременно сожаление при мысли о том, что ее младшая дочь слишком талантлива, чтобы всю жизнь выступать в бродячей труппе.

Но сейчас ее гораздо больше беспокоил Трейс. Он сидел за обшарпанным роялем в крохотном грязном клубе, но его мысли витали за тысячи миль отсюда. Она видела буклеты, которые он собирал. Красочные проспекты с фотографиями и рассказами о таких местах, как Занзибар, Новая Гвинея, Масатлан^[2]. Иногда во время длительных переездов из города в город на поезде или в автобусе Трейс рассказывал о замках, храмах, пещерах и горах, которые он хотел бы увидеть.

А Фрэнк отметал эти мечты как пыль, отчаянно цепляясь за собственные стремления и за своего сына.

— Неплохо, дорогие мои. — Фрэнк выскочил на сцену, чтобы обнять дочерей. — Трейс, ты витаешь в облаках. Тебе просто необходимо вдохнуть хоть немного жизни в эту музыку.

— В этой музыке не было ни капли жизни с тех пор, как мы уехали из Де-Мойна.

Случись этот разговор несколько месяцев назад, отец лишь усмехнулся бы в ответ и потрепал бы сына по затылку. Но сейчас он ощутил укол критики, мужской вызов, брошенный сыном. Он упрямо вскинул подбородок.

— С этой мелодией все в полном порядке и всегда так было. Все дело в том, что ты недостаточно хорошо играешь. Уже два раза сбился с ритма. Я устал от твоего надутого вида за инструментом.

  1