Последние отзывы

  78  

Скоро движение микроавтобуса замедлилось. Дорога в этом месте вот уже который год реконструировалась. Строители расширяли полотно, и в него поспешно, но настойчиво врезались все новые и новые асфальтовые ленты боковых ответвлений-проездов.

Машины на дорогах… Как он по ним соскучился!

В попутном направлении автомобилей шло мало. Зато навстречу им мчалась плотная череда всеразличной техники — усталые горожане ехали после трудовой недели на природу. Основную массу обитателей дороги составляли владельцы и гости частных домов и коттеджей, в изобилии появившихся у придорожных озер за последние годы. Сбывались мечтательные разговоры друзей трехлетний давности. Люди обустраивались на Севере по-серьезному. «По-взрослому», как любит говорить Квест.

Много раз с самого раннего детства Донцову (как и всем северянам, любящим отдыхать в райских кущах Большого Сочи) приходилось пересекать пограничную речку Псоу, разделяющую Россию поначалу с Грузией, а потом с Абхазией. И каждый раз он испытывал с трудом сдерживаемую зависть, глядя на то, как мгновенно изменяется облик жилых построек за невидимой чертой. Когда автобус переезжал мост, полосатым знаком и легким шлагбаумом мелькал за окном тогда еще незаметный, без танков и бетонных блоков на дороге, пограничный пост. И взору представали радующие глаз своей солидностью строения — дома абхазов. Основательные, большие, многоэтажные, на века построенные мини-крепости (непременно из камня, зачастую облицованные дорогим мрамором). Уж очень резко контрастировали они с только что виденными на том (родном) берегу реки невзрачными, какими-то непрочными строениями — недолговечными хибарами или халабудами, другого слова подбирать не стоит, вечно обманутых собственной страной россиян…

Экскурсоводы, из года в год бубнили в хрипатый микрофон «Икаруса» одну и ту же (видимо, молчаливо утвержденную идеологическим отделом горкома КПСС) песню про мандариновые деньги абхазцев, употребляя интимный оборот «ну, вы же понимаете…» Причем, тут же рассказывали, что живут в тех домах большими семьями, а строят их долго и дружно, на многие годы, да из хорошего камня.

Интересно, что русские экскурсоводы разглагольствовали об этом с нотками назидательного хвастовства, просвещали дурней-северян — вот как жить надо! — будто они сами были членами абхазских семей…

Сейчас основательными домами-замками никого не удивишь. Что там Абхазия! Теперь под любой Пырловкой увидишь такие шедевры архитектуры — иному средневековому феодалу и не снились! Но все дело не в деньгах, имеющихся у населения, а во всеобщем, этнически воспитанном восприятии идеи долговечного фамильного строительства. «У нас всегда было по-другому…» — переживал про себя и вслух Андрей.

Родовые эпопеи с жилплощадью были удручающе одинаковы. Предки, едва накопив кое-какие деньги или заимев какой-то блат, второпях строили из подозрительных, порой и вовсе ящичных, дощечек домики-дачки, красили их добытой «со своей родимой стройки» масляной краской. И тут же, с радостным осознанием себя собственниками недвижимости, спешно заселялись в них, оставляя свои не менее убогие ветхие «хрущевки» своим детям…

Как правило, до момента полного становления потомков «на ноги» и ухода родителей в мир иной эти «дома» неизбежно рассыхались и разваливались на составные крупнопанельные части, из которых в лучшем случае строили гаражи. Детям приходилось все начинать заново.

Если отбросить в сторону все социальные причины такого порядка вещей (а они безусловно существуют), то главное здесь — вопрос фамильных устоев, семейных традиций.

Надо признать, что фамильное строительство на Таймыре-таки не обошлось без горцев Кавказа. Начало процессу положила семья молодых убыхов — представителей того самого реликтового народа, когда-то изгнанного в Турцию с территории современного Сочи. Глава семьи заявил, что отныне его Родина — здесь, на Таймыре! И начал строительство родовой башни в Хараелахских предгорьях, неподалеку от шоссе. Когда закончилось бурное, но глупое обсуждение этой выходки в местной прессе, выяснилось, что последователей у пионера оказалось довольно много. Причем, к Кавказу они не имели никакого отношения.

Горы, окружающие город с севера и юга, теперь стали рассматриваться не только как источник несметных богатств. Стали модными труды видных русских этнографов и, соответственно, псевдоэтнографические разговоры о возможном влиянии местного рельефа на рост территориального самосознания. Когда и эта волна болтовни схлынула, начались активные практические действия.

  78