25 
Игореша быстро сбегал проверить, не оставил ли он следов, но, кроме нескольких лепестков с букета и слегка примятой травы от протащенного тела, он ничего не заметил, да и на это можно было обратить внимание, если только искать специально. Он вернулся на полянку и первое, что сделал, истоптал ногами букет. Мелочно — да, но, зная, кому он предназначался, Игореша испытал какое-то извращенное удовольствие, уничтожая первые цветы, которые были бы подарены с любовью девушке, которую он сам одновременно и хотел, и презирал, считая, что она должна быть счастлива, что он, Игореша, снизошел до нее. Это немного успокоило его, но только на мгновение, он метнулся к неподвижному мужчине и попытался избить его, но тот лежал скорчившись, и все Игорешины потуги больше напоминали топтания на одном месте, тем более что, несмотря на злость, он жутко боялся убить его. Наказать — да, он очень этого хотел, но что-то большее — нет, тюрьмы он боялся, понимая, что просто не выживет там. Что-что, а жизнь свою Игореша очень ценил. И так лужа крови, все разрастающаяся у головы лежащего на земле мужчины, вызывала сильную дрожь в коленках. Выход нашелся сам собой — байк! И тут уж Игореша дал себе волю, круша мотоцикл и чувствуя чуть ли не экстаз с каждой новой вмятиной, с каждой отвалившейся деталью, с каждым треснувшим стеклом. Он все бил и бил, никак не в силах остановиться, пока стон не привел его в чувство. Игореша тихо подкрался к Мишке и изо всей силы ударил его ногой по ребрам. От толчка голова мужчины стукнулась о каменистую землю, и он, застонав, потерял сознание. Это остановило Игорешу, вновь возвращая страх, трусливое желание бежать как можно дальше, спрятаться, забиться в нору испуганным, трясущимся зайчонком…
— Мишенька. — Ленка склонилась как можно ближе к лицу мужчины. — Ты как? Где болит? Встать сможешь?
— Солнце, ты что здесь делаешь? — пробормотал он.
— Как что? Тебя искала, — проворчала она.
Мишка сделал попытку подняться, но со стоном осел обратно.
— Черт, как все болит-то, — простонал он.
— Любимый, не двигайся, сейчас скорая приедет.
Ленка оглянулась проверить, ушел ли Леха звонить.
— Лен, не волнуйся, Лешик сейчас все сделает.
Через несколько минут на поляне стал собираться народ. Кроме Лехи, пришли два парня из магазина и те подростки, что стояли у входа. Леха подошел ближе и сказал:
— Скорую и ментов вызвал, сказали, что скоро будут. Благо тут больница недалеко. Миш, ты пока не двигайся, кто знает, что там у тебя, вдруг сломано чего. Врачи приедут, разберутся.
Ленка благодарно кивнула друзьям и взяла Мишку за руку, пытаясь хоть так передать ему свою силу и любовь, в ответ мужская рука судорожно, как в спасательный круг, вцепилась в нее.
Скорая приехала минут через десять, Мишку аккуратно переложили на носилки и поместили в машину. Он и Ленка ни на секунду не желали разорвать соприкосновение рук, и ей разрешили ехать с ним. Леха сказал, что они тоже подъедут туда, как только разберутся с ментами, уже подкатившими к поляне. Пока скорая мчалась к больнице, Ленка молилась про себя, чтобы с Мишкой не было ничего серьезного. Она убеждала себя, что если он быстро пришел в сознание, то все будет хорошо, а синяки и ссадины — это пустяки.
В приемном покое было тихо. То ли Бог услышал Ленкины молитвы, и в городе ничего страшного не произошло, то ли они удачно вписались в редкое затишье.
Ленку выставили в коридор с наказом успокоиться, пока врачи осмотрят пострадавшего, и посоветовали сообщить родным. Ленка только тут сообразила, что за всеми этими треволнениями забыла, что как Мишкины родители, так наверняка и ее мать сходят с ума от беспокойства, пытаясь убедить себя, что ничего страшного не произошло.
Она набрала домашний номер, трубку взяли практически мгновенно, видно, что этого звонка ждали, как манны небесной.
— Мамуль, ты?
— Да, доченька. Ну, что там?
— Мишку мы нашли, на него напал кто-то. Сейчас в больнице, его врачи осматривают, но он был в сознании. Так что пусть не волнуются.
— Доченька, его родители собираются ехать, жди, они скоро будут.
— Хорошо.
Время, казалось, замедлило свой ход, словно цифры часов забыли, что надо меняться. Ленка сидела в полной прострации, единственное, что существовало для нее, — это закрытая дверь приемного покоя и любимый мужчина за ней.
На плечо легла чья-то рука, Ленка подняла взор — это была Зойка.
25 
