очень нудно 
44 
— Я сама съезжала с Черной гадюки, — сказала она.
При этих словах Крис поднял глаза. Черная гадюка — один из самых трудных спусков на Сахарной голове, со множеством поворотов, обрывов и изгибов, которые появляются из ниоткуда. Он сам съезжал там несколько раз, но всегда медленно, потому что приходилось ждать Эмили, которая, преодолевая страх, проезжала короткий отрезок и снова замирала от ужаса. Если бы Эмили спускалась одна, спуск, скорее всего, занял бы у нее пару часов.
Внезапно что-то распустилось у Криса в груди. Он легко мог отомстить Эмили за вчерашнее. Она чувствовала свою вину — ясно как день — и готова была даже с крыши спрыгнуть, если он попросит. Он поведет ее на спуск еще круче, чем Черная гадюка. И когда она спустится вниз, ее ноги в лыжных ботинках будут дрожать от страха.
Крис позволил улыбке украсить свое мрачное настроение.
— Ладно, — произнес он, вставая. — Тогда чего мы ждем?
Эмили дрожала как осиновый лист на подъемнике на самый высокий спуск с Сахарной головы. Палки она держала впереди, словно барьер между собой и крутым лыжным спуском.
— Эм, — нетерпеливо закричал Крис на пронизывающем ветру, — давай!
Она прикусила губу и оттолкнулась палками, пропахивая снег, чтобы снизить скорость. Но поворот оказался настолько резким, что она покатилась кувырком — ноги, руки, лыжи — прямо за спиной Криса.
— Отстой, — выдохнула она.
Крис гадко ухмыльнулся.
— Это самый легкий отрезок.
Эмили уже всерьез подумывала над тем, чтобы снять лыжи и спуститься вниз пешком, но ей так хотелось вернуть расположение Криса! В конце концов, из-за нее он провел в своей комнате целое утро. Если уж он оказался настолько снисходительным, что взял ее с собой покататься, она будет ехать на лыжах даже кверху ногами, если ему так хочется.
Она видела, как Крис понесся по склону, покачивая бедрами из стороны в сторону с кошачьей грацией, кисточка на его шапке развевалась на ветру. Настоящий спортсмен, посмотришь, и кажется, что спуск — плевое дело. Эмили глубоко вздохнула и оттолкнулась палками. «В конечном счете, — подумала она, — он меня поймает».
Она преодолела первый поворот на слишком высокой скорости и отдалилась от Криса. Она неслась по соседней дорожке, но на несколько метров впереди, неслась на страшной скорости к финишу.
— Срезай угол! — услышала она вопль Криса и чуть не засмеялась. Неужели он на самом деле думает, что она управляет лыжами?
Сначала одна лыжа, потом другая въехали в горный хребет. Эмили почувствовала, как тонкие ветки царапают ей лицо, как с сосны над головой упал снег. От души молясь, она попыталась сдвинуть колени и выпрямить ноги. Холодный пот потек по ее спине. Она чувствовала колебание воздуха, когда Крис выкрикивал ее имя. Потом ее лыжи пропахали кусты, и к тому моменту, когда Эмили упала, единственное, что она испытывала, — это облегчение.
Ей еще повезло, что она не сломала шею.
«Могло быть намного хуже».
«Болеть будет ужасно».
Они думали, что Крис их не слышит, но он ловил каждое слово. Врачам «скорой помощи», которые прибыли на горнолыжную базу, чтобы отвезти Эмили в больницу, ничего не оставалось, кроме как взять его с собой. Он вцепился как клещ в носилки, а родители Эмили не отвечали на сообщения на пейджер. Он оставался рядом с Эмили в машине и в пункте оказания первой помощи, и вскоре врачи перестали пытаться его отцепить.
Когда она вот так слетела с трассы — господи, ему даже вспомнить об этом страшно! — он не хотел оставлять ее, но нужно было позвать на помощь. Он подозвал каких-то лыжников, попросил вызвать спасателей и развернул лыжи в ту сторону, где лежала Эмили. Шапка ее слетела, волосы разметались по снегу. Он знал, что лучше ее не трогать, но все-таки взял за руку и почувствовал, как в животе все перевернулось.
Это его вина. Если бы он не привел Эмили на этот спуск, чтобы заставить ее почувствовать себя жалкой, она бы никогда не съехала с трассы.
Эмили пришла в сознание в машине «скорой помощи», когда они мчались в больницу.
— Больно, — тяжело сглотнула она. — Как так вышло?
Он не стал говорить ей о сломанной ноге, о неестественно вывернутой, словно у глупого мультяшки, лодыжке. Он не стал говорить, как долго она еще катилась, пока не остановилась. Не стал говорить, как синяки и царапины изменили ее лицо.
— Ты упала, — просто сообщил он. — Все будет хорошо.
44 
