167 
Какая разница, где родиться: в «Ленокс-Хилл», в «Сент-Винсент», на дереве? Она взглянула на избитую Марию Веласкес и тяжело сглотнула. Все сводится к тому, чтобы просто быть любимым и любить.
Когда вошла медсестра, она вздрогнула.
— Чем это вы тут занимаетесь?
— Я… я просто… — Анна-Лиза собралась с духом и вздернула подбородок. — Я просто подумала, что кто-то должен взять его на руки. Хотя бы один раз.
Медсестра, которая была готова отчитать ее, застыла. Потом молча кивнула и вышла, опустив за собой занавеску.
В палату к Анне-Лизе вошла акушерка в сопровождении Джозефа, который выглядел ошеломленным и обезумевшим от увиденного вокруг. Он бросился к Анне-Лизе и потрясенно уставился на сына. Тот зевнул и вытащил из-под одеяла кулачок.
— Ох, Энни, — прошептал Джозеф, — я опоздал!
— Нет, ты как раз вовремя.
— Но тебе пришлось ехать сюда… — Анна-Лиза промолчала, и Джозеф задумчиво покачал головой. — Разве он не чудо?
— Верю, что он им станет, — ответила Анна-Лиза.
Муж опустился рядом с ней на кровать.
— Мы сейчас же уедем отсюда, — сказал Джозеф. — Я уже позвонил доктору Посту в «Ленокс-Хилл», он…
— Честно говоря, я бы хотела остаться здесь, — перебила его Анна-Лиза. — Доктор Хо очень хороший врач.
Джозеф открыл было рот, чтобы возразить, но взглянул на жену и кивнул. Погладил сына по головке.
— Ты уже… дала ему имя?
«El se llamo Joaquim!»
— Я хотела бы назвать его Джек, — ответила Анна-Лиза.
3 июля 2000 года
Окружная тюрьма Кэрролла
Вы когда-нибудь держали за руку любимого человека? Не просто мимолетно касались, а по-настоящему соединяли руки так, что ваши пульсы бились вместе, а пальцы изучающе гладили пальцы и ногти другого человека, как картограф исследует карту страны?
Эдди потянулась к Джеку, словно утопающая к спасательному кругу, и их руки сомкнулись над столом в подвале окружной тюрьмы. Она касалась его, пытаясь передать чувства, которые бушевали внутри с тех пор, как она дала показания. Она прикасалась к нему тысячу раз, но все равно ей хотелось подойти к скамье подсудимых и положить руку Джеку на плечо, поцеловать его в шею. Она касалась его и понимала, что даже от столь невинной вещи, как сплетение пальцев, у нее мурашки бегут по спине, а сердце учащенно бьется.
Эдди была в восторге оттого, что они созданы друг для друга, — ладонь Джека как раз такая, чтобы в ней полностью поместилась ее ладонь, — и не замечала, что человек, за руку которого она ухватилась, отчаянно хочет уйти.
Лишь когда Джек мягко высвободил пальцы, Эдди подняла на него взгляд.
— Нам нужно поговорить, — негромко сказал он.
Эдди вгляделась в его лицо. Упрямо вздернутый подбородок, мягкий рот, легкая золотистая щетина на щеках, напоминающая блестки, которыми осыпает детей сказочная фея, — все, как обычно. Но его глаза — равнодушные и темно-синие — были пусты.
— Кажется, все идет хорошо, ты не находишь? — сказала она, улыбаясь изо всех сил, так что даже щеки заболели.
Она обманывала его, и оба это понимали. Над ними, словно надвигающаяся буря, висело воспоминание о Мэтте Гулигане, зачитывающем первое обвинительное заключение. Если уж это облако нависло над Джеком с Эдди, то что говорить о присяжных?
— Джек, — произнесла Эдди, смакуя его имя, как ириску, — если ты о моем заявлении, мне очень жаль. Я не хотела выступать в качестве свидетеля. — Она закрыла глаза. — Когда Чарли пришел тем утром, я обязана была соврать ради тебя. Все дело в этом, да? Если бы я солгала, у тебя было бы алиби. И ты был бы свободен.
— Эдди, — произнес он до боли равнодушным голосом. — Я тебя не люблю.
Можно быть привязанной к самому твердому стулу и, тем не менее, почувствовать, как земля уходит из-под ног. Эдди уцепилась руками за край стола. Куда исчез мужчина, который уверял, что она луч света, помогающий ему пережить эти унижения? В какой момент между вчера и сегодня все изменилось?
«Иногда, когда меня одолевают мысли, что я проиграю, я представляю, что уже отсидел».
На глаза Эдди навернулись слезы, горячие и злые.
— Но ты говорил…
— Я много чего говорил, — горько произнес Джек. — Но ты же слышала прокурора: мои слова не всегда правда.
Она отвернулась к подвальному окну, крошечному квадратику грязного стекла практически под потолком, пошире открыла глаза и посмотрела вверх, чтобы не разрыдаться. Ей вдруг вспомнился отец, каким он был после смерти матери. Однажды она обнаружила его в гостиной, на удивление трезвого, в окружении газет и сувениров. Он протянул ей шкатулку с безделушками.
167 
