7 
Ояко мысленно согласилась с матерью, хотя девушку часто раздражала её излишняя забота. Она извлекла из корзиночки глубокую миску, наполненную рисом с креветками, взяла деревянные палочки-хаси и принялась с аппетитом вкушать пищу.
* * *
…Мурасаки бесцельно прогуливалась вокруг дома. Внутри него царила суета – госпожа Найси прибыла с целым штатом слуг и привезла с собой огромный багаж, считая, что все эти вещи непременно пригодятся для празднования совершеннолетия её племянников.
Достопочтенный губернатор Масамунэ Оэ никогда не вмешивался в дела своей супруги, считая, что она женщина умная и дальновидная, разбирающаяся даже в хитросплетениях императорского двора, ведь Найси долгое время служила фрейлиной у Яшмовой госпожи. Но, когда он увидел кортеж своей супруги, готовый покинуть Нисиномию и отправиться в Хэйан, он испустил возглас неподдельного удивления. На что госпожа Найси весомо заметила супругу:
– Мурасаки скоро станет фрейлиной Яшмовой госпожи. Возможно, и наша дочь последует её примеру. Я не хочу, чтобы в Кокидэне судачили: родители сестричек Фудзивара и Масамунэ скупы! Тем более, что вы, мой дорогой супруг, за столь долгие годы государственной службы скопили немалое состояние, однако, в тратах весьма скромны.
Господин Оэ закатил глаза.
– Великий Будда! – воскликнул он. – Ты слишком много говоришь, женщина!
– Да, мой господин, я много говорю! И я хочу, чтобы при императорском дворе у моей дочери сложилась безупречная репутация. А для этого нужны деньги и немалые. Поэтому вам придётся раскошелиться!
Оэ набычился: в такие минуты он ненавидел свою жену. Однако помнил, что во многом обязан этой пронырливой женщине. Именно она сумела добыть ему должность губернатора столичных провинций и сделать Нисиномию семейной резиденцией. Мало того, Найси имела обширное имение в провинции Идзуми, откуда происходил её отец. Ко всему прочему в Хэйане от отца она унаследовала дом (увы, старший брат госпожи Найси давно скончался, и она стала единственной наследницей). Столичный дом бывшей фрейлины располагался в одном из самых престижных мест Хэйана: между Третьей и Четвёртой улицами, как раз напротив Дворца Ручья под ивой, в котором вот уже на протяжении нескольких поколений любили предаваться размышлениям императоры.
Словом, господин Оэ хоть и время от времени злился на жену, выказывая ей своё недовольство, как и положено хозяину дома и господину, та же знала – это пустое. По молодости лет, Найси подыгрывала мужу, а затем и вовсе перестала это делать, вопреки всем японским традициям, согласно которым: муж – господин жены своей. Он может наказать её, удалить от себя, отлучить от супружеского ложа, а за измену с другим мужчиной и вовсе – убить. Правда на официальных приёмах Найси надевала маску смиренной супруги – и только, на этом её покорность и заканчивалась.
В последний раз господин Оэ окинул взором внушительный кортеж супруги – сердце защемило от боли, ибо он понимал: большая часть вещей не вернётся обратно в Нисиномию, а осядет в доме его свояка Тамэтоки. Он уже подумал: а не ввести ли ему в столичных провинциях какой-нибудь дополнительный налог?..
…Мурасаки поднялась на одну из галерей, пристроенных к дому, дабы укрыться от зноя, но и здесь до неё доносились голоса из кухни и парадного зала. Постояв немного в тени, она покинула галерею, направившись в сторону цукиямы, небольшого многоярусного садика. Нижний ярус цукиямы представлял собой комбинацию камней, низкорослых деревьев, мхов, двух миниатюрных водоёмов и деревянного павильона, под сенью которого можно созерцать столь изысканный интерьер. Верхний – так называемый сухой сад – представлял собой плоскую песчаную площадку с рядом хаотично нагромождённых необработанных камней, к нему вела извилистая дорожка.
Мурасаки решила остаться на нижнем ярусе, где буйство зелени, запах воды и мельтешащие в водоемах оранжевые рыбки располагали к отдыху. Она прошлась между водоёмами, а затем уединилась в павильоне. Не успела она расположиться, как услышала знакомый голос:
– Ах, вот ты где, Мурасаки! Никто из слуг не смог ответить: куда ты подевалась!
В павильон вошла Ояко. Стройная и высокая, что считалось нехарактерным для женщин рода Масамунэ (а отец и её мать оба происходили из одного древнего рода), она безупречно смотрелась в многослойном шёлковом кимоно насыщенных жёлто-лимонных оттенков, подпоясанном по последней столичной моде лентой.
7 
