9 
– И поэтому вы считаете, что я дам согласие на вашу свадьбу? – граф окончательно взял себя в руки и обрёл прежнюю твёрдость характера.
– А разве может быть иное решение? – ответила Рамина вопросом на вопрос.
– Может, дорогая дочь, и ещё как! Я слишком долго потакал вам и миндальничал с вами. Вы всегда напоминали мне свою незабвенную мать, трагично покинувшую нас много лет назад. Но теперь я положу всему этому конец, поверьте мне!
Рамина и глазом не моргнула, она была уверена – отец выпустит пары и сделает так, как хочет она.
Граф уже знал, что следует сделать. Не подав вида, чтобы не вызвать подозрений у дочери, он сказал как можно мягче:
– Извольте покинуть мой кабинет и следуйте в свои покои. И не выходите оттуда, пока я вам не разрешу.
Рамина поклонилась отцу в знак согласия. В конце концов, провести время в своих покоях – не самое худшее в жизни.
Граф Марицетти тщательно продумал линию своего поведения. Он призвал своего коварного племянника, решив поговорить с ним, превозмогая неприязненные чувства, переполнявшие его как отца, и сделав вид, что сдался под давлением обстоятельств и намерен благословить его брак с Раминой.
– Дорогой князь, ещё раз поразмыслив на досуге о счастье своей любимой дочери, я пришел к выводу, что ваш брак – единственно правильное решение при сложившихся обстоятельствах. Я дам согласие и, мало того, приличное приданое за Раминой. Жить вы сможете в замке, который некогда принадлежал моей жене – графине Марицетти. Однако замок несколько запущен, в нём давно никто не живёт, необходимо определить, какие подготовительные работы следует произвести, дабы он принял вас, молодых супругов, в своём полном великолепии. В замке живёт кастелян, не помню, к сожалению, его имени, он всё расскажет о хозяйственных нуждах. Возьмите провожатых из моих людей и отправляйтесь. Пора заняться серьёзным делом, дорогой зять!
– Любезный граф, как славно, что вы наконец сменили гнев на милость! Поверьте мне, я обожаю вашу дочь и сделаю её счастливой! Отправляюсь в моё будущее родовое гнездо незамедлительно. Но до этого, с вашего позволения, я хотел бы переговорить с Раминой, – рассыпался в любезностях Берталуччи.
– Конечно, дорогой князь, о чём речь!
«Мерзавец, ты бы лучше спросил моего дозволения, когда соблазнял мою невинную дочь! Я бы тебе все твои мужские чресла вырвал! Ну, ничего, хорошо смеется тот, кто смеётся последним», – граф проводил своего «новоиспеченного зятя» взглядом голодного хищника, уповая, что видит его в последний раз в жизни. Это обстоятельство придавало графу сил.
Следующим тёплым майским утром князь Берталуччи в сопровождении двух вооруженных стражников отбыл в будущее родовое гнездо. Рамина, вдохновлённая последними событиями, а если быть точнее, вынужденным согласием отца, пребывала в прекрасном расположении духа и охотно болтала со своей наперсницей Франческой.
Шестнадцатилетняя Франческа, двумя годами моложе Рамины, была дочерью графа Джакомо от красавицы-служанки, покинувшей этот славный мир год назад. Граф любил наложницу и всячески баловал свою незаконнорожденную дочь. Рамина, лишившаяся матери в нежном возрасте, почти не помнила её и видела в своей сводной сестре, прежде всего, соучастницу своих детских шалостей. Девушки прекрасно ладили и подолгу проводили время вместе. Франческа как натура богобоязненная и кроткая побаивалась своей старшей сестры, но постоянно шла у неё на поводу, глубоко раскаиваясь впоследствии.
Франческа знала о любовных чувствах сестры и князя, но и предположить не могла, насколько далеко зашли их пылкие отношения. Рамина охотно делилась с сестрой своими планами:
– Только подумай, дорогая моя Франческа: отец сам предложил нам переехать в замок матери после свадьбы. Уж я там развернусь! Последний раз я посещала его с отцом почти десять лет назад и с тех пор ни разу не была там. Из воспоминаний детства отчётливо вижу огромные ворота замка, высокие стены с множеством башен. Возможно, я была слишком мала, поэтому-то замок и казался мне слишком высоким. Хотя как знать, может, он и впрямь огромен. Первым делом я велю доставить в него слуг, новую мебель, сменю всю драпировку. В спальне непременно повешу нежно-голубой полог, как облака на небе. Ты слышишь меня, Франческа?
Франческа очнулась, она явно пребывала в своих мыслях.
– Да, конечно, полог над кроватью – это прекрасно…
– Дорогая, такое впечатление, что ты летаешь где-то в облаках, голубых, как воображаемый полог кровати. Что с тобой?
9 
