131 
Теодорих нежно привлек к себе девушку и заключил в объятия.
– Завтра я поговорю с твоим отцом…
– О чем? – удивилась она.
– Попрошу его соизволения забрать тебя с собой.
– Ты хочешь, чтобы я стала твоей наложницей?
Теодорих заглянул ей в глаза.
– Да. Ты же знаешь: я женат на Суавеготе.
– Я последую за тобой куда угодно, – прильнула к нему Гертруда.
* * *
Утром следующего дня Аудовера, едва пробудившись сама, растолкала спящего супруга и предупредила:
– Сегодня к тебе придет Теодорих и попросит отдать Гертруду ему в наложницы.
Герменфред потянулся, сладко зевнул и спросил:
– С чего ты так решила?
– С того, что твоя дочь нынешней ночью познала первого в своей жизни мужчину. И им стал король Австразии.
Герменфред, окончательно проснувшись, вытаращил глаза.
– Мою дочь лишили невинности? В стенах моего же замка? Да еще мой же союзник?! – Он соскочил с ложа и босиком, в одной лишь ночной тунике заметался по спальным покоям с возмущенными криками: – Я прикажу схватить его! И призову к ответу по всей строгости наших законов! Моя дочь – не саксонская девка! В ее жилах течет королевская кровь!..
Аудовера спокойно ждала, пока супруг выплеснет гнев. Когда он, устав метаться по спальне, присел, наконец, на краешек ложа, она приблизилась и обняла его.
– Успокойся, дорогой, случилось то, что должно было случиться. Гертруде уже исполнилось шестнадцать лет. Разве ты уготовил ей место в христианском монастыре?
Герменфред фыркнул.
– Ты же знаешь: я не христианин и по сути даже не арианин. К тому же не припомню, чтобы в Тюрингии нашелся хотя бы один женский монастырь. И вообще, где это видано, чтобы молодые женщины, способные рожать детей, прозябали в заточении?!
– Потому-то Гертруда и провела ночь с Теодорихом. Вот увидишь, он скоро явится к тебе и будет молить о снисхождении.
Герменфред недоверчиво посмотрел на жену.
– Твоя остготская манера плести интриги всегда приводила меня, мягко говоря, в замешательство…
– Ничего странного! Ты – воин, а интриги – удел слабых женщин.
Герменфред слегка успокоился.
– И что ты посоветуешь?
– Отдай Гертруду Теодориху в наложницы. Вот увидишь: пройдет совсем немного времени, и она станет королевой Австразии.
Герменфред тряхнул головой и пробормотал:
– Хорошо, так и быть, я удовлетворю его просьбу…
* * *
Получив желанное соизволение Герменфреда, Теодорих вместе с Гертрудой незамедлительно покинули мрачный Беблинген. Заглянув во Фрейбург, Теодорих оставил там, как и намеревался, гарнизон численностью в сто пятьдесят воинов, а затем отправился в Мец, где чуть позже должен был встретиться с королем Тюрингии, дабы скрепить печатями окончательный договор о принадлежности наследства Базины Тюрингской короне Австразии.
Возвращаться в Реймс Теодорих не торопился. Остановившись в Меце, он теперь сутками напролет предавался любовным безумствам с юной наложницей.
Теодориху исполнилось уже сорок шесть. Он прожил в любви с первой женой Эстер, затем – со второй, Суавеготой, но сейчас ему казалось, что подобной страсти, как с Гертрудой, он не испытывал еще ни с кем и никогда. Девушка полностью завладела его помыслами, заставив забыть и о жене, и о детях, и о государственном долге.
Теодебер, до которого дошли слухи об увлечении отца, не осуждал его, ибо считал, что мужчина на склоне лет, тем более король, заслуживает любви прекрасной девы. К тому же она – всего лишь наложница. А у кого из королей их нет? Вот, к примеру, его дядя Хлотарь был женат на Ингунде, дочери саксонского короля, и имел от нее трех сыновей: Гунтара, Хильдерика и Хариберта. Мало того, он взял в наложницы еще и сестру своей жены Арнегунду и нажил с ней сына Хильперика (будущего короля Суассона) и дочь Брунхильду. А после гибели на поле боя Хлодомира и коварного убийства его сыновей король Хлотарь взял в наложницы и его вдову Гунтеку Бургундскую. Она, правда, недавно скончалась очередными родами, но все равно успела уже родить любвеобильному дяде-королю двух сыновей. Потому-то Теодебер и не придал особого значения появлению у отца наложницы, пусть даже дочери самого короля Тюрингии.
Суавегота же отнюдь не разделяла спокойствия сына. Напротив, она была чрезвычайно обеспокоена поведением мужа, ведь прежде тот не позволял себе подобного пренебрежения: после каждого очередного военного похода он всегда спешил к ней, дабы заключить в страстные объятия. Увы, времена, видимо, изменились…
131 
