очень нудно 
138 
— Давай, выходи. Фонарь включи заранее.
— Понял, «Кастет», выхожу.
На уже плохо различимом фоне ворот мелькнул просвет фонарика, калитка открылась и сразу захлопнулось, дежурный ангара запер ее на щеколду. Традиция коллективной самоохраны распространяется и на них: всю ночь внутренний дежурный выходит на галерею, помогает часовому на вышке — взаимоконтроль.
Темная фигурка на секунду замерла, помотала фонариком перед собой и быстро потрусила в мою сторону.
Пш-шш…
— «Гоблин» в канале. Вижу-вижу. Аж пятки сверкают.
— Да ну вас, мужики. — Юрка задыхается на бегу, но по рации отвечает, настоящий радист. — Че нагнетаете!
А тут не надо нагнетать. Оно само нагнетается, да еще как. Вся Промзона до сих пор буквально пропитана страшноватым духом постапокалипсиса, вынужденной безжизненностью. Это въелось во все материальное, прилипло, кажется, намертво, на века. И тут вся работа лежит на наших мирных работягах. Именно они, вольно или невольно, каждый день отдают Промзоне частички своей жизненной энергии, постоянно и постепенно, вновь и вновь напитывая жизнью эти мертвые стены и крыши, заборы и вышки. Работали бы здесь одновременно человек двадцать… Да кто их даст-то?
Мы имеем что имеем — облупившиеся стены, по которым поднимается дикий плющ, так и не выкошенная территория предприятия, захваченная сорняками; там покосилось, там отвалилось, здесь обвалилось. Даже мертвые мусорные контейнеры люди еще не успели набить нормальным человеческим мусором. Старые вязы нависают над забором, рваный асфальт двора, щупальца зелени на нем…
Природа как бы говорит: «Бросили объект? Ладно, теперь я его заберу. А вы сюда не ходите, не надо».
Нагнетаем…
Нам ли не знать темы? Скажет сейчас Демченко, отдаст срочный приказ — и пойдем мы с Гоблином в ночи куда надо и за чем нужно. Все тут останутся, а мы двинем. Даже погранцы ночью не патрулируют и секретов не выставляют. А мы двинем: не было, что ли, такого? И не для себя стараемся: у нас артефактов для продажи Сидоровичу нет. Так что вам надо просто работать над собой — учитесь любить сталкеров, таких, какие мы есть, как бы чертовски трудно это вам ни далось.
— Привет! — зачем-то сказал Вотяков, подбегая ко мне.
О, глаза какие! Чувствует. Чего там, все чувствуют…
Пока Юрка искал что-то, ковыряясь в своих вещах, я проверил и изготовил наш пулемет. Подстегнул к ПКМ «сотку», поставил машинку у двери.
Пш-шш…
— «Гоблин» — «Кастету».
— Здесь я, Костя.
— Как там?
— Да темно тут, как сказал проктолог, заполучив зусула.
— А в «тепловик» че?
— Чисто по периметру. А по просеке волки прошли. Прикинь, аж оттуда услышали, как калитка хлопнула!
— Они могут. Ладно, давай, скоро поменяю.
— Давай.
Волки ходят, значит, обезьян поблизости нет. Удалые приматы местных волков боятся как огня, хотя уровни обитания вроде разные… Клыкастая стая загоняет обезьян жестко, вцепляется мертво и гонит их по деревьям, пока не окружит где-нибудь. И тогда начинает давить на психику, пока наиболее эмоциональные не начнут от страха валиться с веток. Умные тут волки, очень умные.
Здесь вообще дурачки не выживают.
— Слышь, Костя, я вот что думаю…
Созрел парень: наслушался вечерних разговоров в подсобке. Новые и новые легенды рождаются у нас постоянно, это живой и непрерывный процесс. Новые поколения рождают новые былины, порой бережно модифицируя или прямо возрождая старое.
— Давай, вали открыто.
— Это все-таки остатки с матрицы старой платформы.
— О как. С чего вывод сделал — с «мурки» найденной? Так это не факт, оружие запросто мог кто-то из персонала спрятать — например в деревню вечером собирался. Или на дачу, если в пятницу вечером. Я и сам так…
— Да не, не поэтому, — заторопился Юрка. — Другая причина.
— Так колись, че тянешь!
— Мужики говорят, что колья тут стояли, — сказал он шепотом.
— Какие колья, где? — не понял я.
Радист настороженно оглянулся. И это я нагнетаю?
— Возле периметра, снаружи. Их заметили, когда ограду поднимали, и то не сразу: там же заросло все.
— Так, давай-ка отсель подробней. Конкретно — где?
— Да вот с этой стороны. — Он показал рукой мне за спину, в сторону недавно закрытой мной калитки.
— Пошли, — сказал я и пошел к ограждению. — Точнее, где?
— Как я понял, почти у угла, ближе к лесу. Их срубили или сломали, не знаю, давно еще, но два остались торчать в земле. Острые, наклоненные наружу.
138 
