очень нудно 
35 
— Наверное, нам пора… Если вы готовы.
— Я готов, спасибо вам, — кивнул он и повернулся к дверям, на этот раз явно избегая рукопожатия. Дороти последовала за ним.
— Спасибо, мистер Пэрриш, — торопливо бросила она через плечо. — Я позвоню.
Они молча спустились на первый этаж, пересекли кухню и вышли через черный ход. Дороти открыла дверь и лишь тогда поняла, почему по радио передают штормовые предупреждения. За то короткое время, что они провели в доме, ветер резко усилился. О боже, дети умрут от холода, если они на улице.
— Придется нам бежать до гаража, — заметила она. Джон Крагопулос кивнул и взял ее под руку. Вид у него был озабоченный. Они бросились вперед. Держаться ближе к стене уже не имело смысла — при таком ветре от дождя не спрячешься.
Очутившись в гараже, Дороти протиснулась между универсалом Пэрриша и своей машиной, открыла дверцу и хотела сесть, как ее внимание вдруг привлек ярко-красный клочок ткани на полу. Она вылезла из машины, наклонилась, подняла его и опустилась на сиденье, прижимая материю к щеке. Джон Крагопулос встревоженно спросил:
— Моя дорогая миссис Прентисс, что случилось?
— Это варежка! — воскликнула Дороти. — Это варежка Мисси. Она была на девочке вчера, когда я возила ее поесть мороженого. Должно быть, она уронила ее в машине, а я нечаянно выпихнула ее ногой, когда выходила. Она всегда теряет варежки. У нее не бывает двух одинаковых. Мы всегда шутили по этому поводу. А сегодня утром точно такую же Нэнси нашла на качелях. — Дороти начала всхлипывать — как будто сухой кашель, который она старалась подавить, прижимая рукавичку к губам.
— Я могу только напомнить вам, что милосердный и любящий Бог знает о вашей боли и страданиях родителей, — тихо произнес Джон Крагопулос. — Он не бросит вас в беде. Я почему-то уверен в этом. Хотите, я сяду за руль?
— Пожалуйста, — глухо ответила Дороти. Она засунула варежку в карман и пересела. Нэнси или Рэю не нужно ее видеть, это слишком тяжело — у них сердце разорвется. О, Мисси, Мисси! Девочка сняла ее, когда ела мороженое. Наверное, бросила на сиденье. О, бедные детишки!
Джон Крагопулос обрадовался разрешению сесть за руль. В компании этого неприятного человека его охватило сильнейшее беспокойство. Что-то было в этом типе — скользкое, недоброе. Запах детской присыпки в спальне, нелепая игрушка в ванной. Зачем взрослому мужчине такие вещи?
Пэрриш стоял у окна и смотрел, как машина исчезает за поворотом. Потом трясущимися пальцами вытащил ключ из кармана и открыл дверцу шкафа.
Мальчик был в сознании. Его рыжеватые волосы упали на лоб, а большие голубые глаза были наполнены ужасом. Рот надежно заклеен, руки и ноги крепко связаны.
Он грубо оттолкнул мальчишку и потянулся к девочке. Вытащил из шкафа ее безвольное тельце, положил на кровать — и взвизгнул от ярости и отчаяния, когда увидел закрытые глаза и измученное посиневшее личико…
16
Нэнси сжимала и разжимала кулаки, дергая покрывало. Лендон нежно накрыл ее пальцы своими сильными красивыми руками. От тревоги и нервного возбуждения она глубоко и судорожно дышала.
— Нэнси, не волнуйтесь. Все знают, что вы не могли навредить своим детям. Это вы хотели сказать, так?
— Да… да… люди думают, я причинила им зло. Как я могла убить их? Они — это я. Я умерла вместе с ними…
— Мы все проходим через маленькую смерть, когда теряем любимых людей, Нэнси. Давайте вместе вспомним, с чего начались неприятности. Расскажите, как вы росли в Огайо.
— Росла? — Голос Нэнси сошел на шепот, и она чуточку расслабилась.
— Да. Расскажите о вашем отце. Я не был знаком с ним.
Джед Коффин беспокойно заерзал, и стул, на котором он сидел, шаркнул по деревянному полу. Лендон бросил на него предостерегающий взгляд.
— Я спрашиваю об этом не просто так, — тихо сказал он. — Прошу вас, потерпите.
— Папа? — Голос Нэнси слегка оживился. Она тихонько рассмеялась. — Он был таким классным.
Мы с мамой обычно заезжали за ним в аэропорт, когда он прилетал. За все эти годы он не возвращался из рейса без подарка для нас с мамой. Обычно в его отпуск мы ездили по всему миру. Родители всегда брали меня с собой. Помню одно путешествие…
Рэй не мог отвести глаз от Нэнси. Она впервые говорила так оживленно и весело. Смех, словно ручеек, журчал в ее словах. Неужели именно это он слепо искал в ней столько лет? Неужели дело не только в том, что она устала жить под вечным страхом обнаружения? Он надеялся, что так.
35 
