очень нудно 
68 
После того как были решены таможенные и прочие формальности, матросы быстро стали разгружать трюмы корабля. Возле склада, куда складывались товары, уже собралось немало торговцев и простых зевак. Я договорился об охране судна с комендантом порта и, посадив Тьери с Эмилем в нанятый экипаж, мог, наконец, отправиться домой.
Мы с Орианной вышли за пределы города и побежали в сторону замка. Девушка впервые смогла бежать по земле с неимоверной для человека скоростью. Она летела рядом со мной и смеялась от восхищения. Меня удивляло то, с какой легкостью она смирилась со своей новой сущностью вампира. Она не страдала по этому поводу, как я. Я думал над этим и пришел к выводу, что женщине легче приспособиться к необычным поворотам судьбы из–за поверхностного, легкомысленного отношения к жизни. Поэтому–то все важные решения принимают мужчины: женщине не свойственно заниматься серьезными вопросами.
В глубине леса я почуял стадо оленей и, остановившись, предложил Орианне поохотиться. Она с интересом принюхалась и, определив, где находится стадо, бросилась в его сторону. Я стоял в сторонке и смотрел, как она справится с новой для себя задачей. На борту флейта было несколько тюленей, которых я перенес с острова после нашей с Орианной охоты. Нас не мучил голод, здесь же Орианна охотилась во второй раз в своей вампирской жизни.
Притаившись за кустами, Орианна, пригнувшись, высматривала добычу. Ее золотые волосы разметались по плечам, ноздри вздрагивали от напряжения, глаза горели жаждой. Она была красива, как рысь перед броском. Маленькая, изящная, как статуэтка. Невозможно было поверить, что эта девушка способна с легкостью поднять на вытянутых руках лошадь.
Выбрав стоявшего ближе всех оленя–первогодка, она стремительным движением бросилась на него и, прокусив шею, закрыв глаза и заурчав от удовольствия, пила его кровь большими глотками. Ее кожа преображалась, становясь розово–прозрачной, круги под глазами медленно исчезали.
Я бросился вслед вспугнутому стаду и, ухватив первого попавшегося под руку оленя, стал жадно утолять свой голод. Как же мне не хватало этой живительной влаги лесного животного! Наконец–то я дома!
Глава 10
Мы подошли к замку, когда солнце уже село за горизонт. Там готовились ко сну. С каким же нетерпением и бьющимся сердцем я влез на стену замка! Подав Орианне руку, помог ей устроиться на стене – надо было осмотреться. Снег глубокими сугробами укрыл парк, в окнах замка был виден свет от зажженных в канделябрах свечей. В библиотеке горело по меньшей мере несколько подсвечников. Наверное, отец читал, сидя, по своему обыкновению, у горевшего камина. Каким необыкновенным уютом веяло от этого вида! я и не предполагал, как сильно соскучился по дому.
Неслышно спрыгнув со стены, мы пробрались к тайному входу во дворец. Я решил, что сегодня можно переночевать в замке: слуги уже на своей половине и по дворцу никто не будет бродить в такое время. Тьери прибудет завтра к вечеру, а мне не терпелось увидеться с Тибо еще до утра. Я неслышно открыл дверь, потянув за потайной рычажок. Мы легкой тенью скользнули внутрь. Проходя мимо библиотеки, я мельком заглянул в нее сквозь щель: в кресле у камина сидели отец и маркиз де Бонне. Они не разговаривали, только с печалью смотрели на огонь. В мыслях каждого была грусть от переживаемой утраты. Отец думал обо мне. Даже через такое время он не смирился с моей смертью, а маркиз де Бонне скорбел над тяжелой болезнью Дианы, которая отнимала у нее жизнь. В его мыслях Диана, смертельно бледная, лежала в келье на своем топчане, укрытая легким пледом. Ее глаза были закрыты, и только быстрое легкое дыхание говорило о том, что она еще жива.
Маркиз де Бонне вспоминал, как просил Диану вернуться домой. Настоятельница монастыря дала на это разрешение, но девушка упорно повторяла: «он вернется». И де Бонне думал о том, что Диана, возможно, потеряла рассудок, так и не придя в себя от пережитого горя.
Увидев это, я бросился в свою комнату, от волнения не заботясь о тишине. Оставив Орианну и пробормотав извинения, я ринулся в комнату Тибо. Он жил в отдельной комнате на первом этаже, у входа в кухню, что считалось большой привилегией. Влетев к своему другу и прикрыв дверь, я прошептал:
— Что с ней? она больна? Почему ее насильно не увезли в дом отца?!
Тибальд уже лежал в постели. Он вскочил, зашептав от испуга молитву. Потом, нашарив в кромешной темноте огниво и чиркнув, зажег свечу. Я в нетерпении вышагивал по комнате из угла в угол.
68 
