98 
Сын смущенно поежился:
— Йод, мама.
— Нет у нас йоду, — прокаркала старуха и пошла к задней двери. А перед тем, как захлопнуть ее за собой, сказала: — Посоветуйте вашему другу бриться поаккуратнее.
— У меня тут есть кое-что, может, оно вам сгодится, — сказал портье. Он пошарил под стойкой и вытащил на свет бутылку без этикетки, наполненную густой желтоватой жидкостью. Жидкость, плеснув изнутри на стекло, стекала с него далеко не сразу.
— Что это?
— Текила. — Он поставил бутылку на стойку. — Хотите — берите.
Глория взглянула на бутылку, потом на него:
— Зачем она мне?
— Алкоголь убивает микробов.
Глория откупорила бутылку, понюхала. Да, действительно алкоголь.
— А пила вам на что? — спросил ночной портье.
— Ампутацию собираюсь произвести.
— Ампутацию чего?
— Завтра утром так и так узнаете.
Он указал на бутылку:
— Тогда вам, наверное, эта штука самой понадобится.
Глория поколебалась. Ехать в больницу все равно уже поздно. Это они завтра сделают — ей в любом случае необходимо поговорить с тамошним доктором. Она протянула руку к бутылке, однако портье остановил ее:
— Двадцать долларов.
Глория вытаращила глаза:
— Человек же ранен.
— Ладно, — ответил портье, — забудьте.
Он спрятал бутылку под стойку и прибавил:
— Боюсь, с пилой я вам тоже помочь не смогу.
Она показала ему пятерку. Портье не шелохнулся, и Глория повернулась, чтобы уйти.
— Пятнадцать, — сказал он.
— Я и так предлагаю вам больше того, что она стоит, — сказала Глория. И снова продемонстрировала пятерку: — Берите, не то я нажалуюсь вашей матери, что вы пьянствуете на работе.
— Начнем с того, сеньора, что мать-то мне эту бутылку и купила.
Портье принял от нее деньги, одним глотком выдул треть текилы и отдал бутылку Глории.
— А пилы у меня все одно нет, — сказал он.
Возвращаясь к Карлосу, Глория зашла в свой номер за косметичкой. Карлос сидел на кровати и, задрав подол рубашки, разглядывал большую ссадину на внушительной выпуклости брюшного пресса.
Увидев бутылку, он спросил:
— Что это?
— Текила.
Карлос неодобрительно покачал головой:
— Вы же знаете, мне нельзя.
— Это чтобы рану стерилизовать.
— Не будет от нее проку.
— Какой-нибудь да будет.
— Ага. Она меня гепатитом наградит.
— Откиньтесь назад.
Глория забралась на кровать, приложила к горлышку бутылки чистую бумажную салфетку, плеснула на нее текилы и принялась легкими поначалу мазками, нажим которых она постепенно увеличивала, обрабатывать порез на лбу Карлоса.
— Почти и не болит уже, — сказал он.
— Вот и хорошо.
— Вы делаете это, как настоящий профессионал.
— Прослушала курс экстренной медицинской помощи. В колледже.
— Так это вас там научили раны текилой обрабатывать?
— Первое, чему нас там научили: «Вы — первая линия обороны».
— То есть?
— Проблемы решаются в больнице. А нас учили тому, что необходимо сделать, чтобы человек не умер между рестораном и отделением скорой помощи.
— Каким еще рестораном?
— Тем, в котором он подавился. Это всего лишь пример. Хотя по большей части нас именно этому и обучали — оказанию первой помощи подавившемуся и задыхающемуся человеку. — Глория подобрала под себя ноги, склонилась поближе к Карлосу: — Я, например, умею производить срочную коникотомию.
— Что?
— Не знаю, как оно будет по-испански. Это когда человеку вскрывают горло, чтобы он мог дышать.
— Traqueostomia.
— Нет, не то, — сказала Глория. — Так называется долгая операция по установке постоянной дыхательной трубки. А я говорю о срочной мере, к которой прибегают, когда дыхательное горло перекрыто, а прием Хеймлиха не срабатывает. Ты протыкаешь мембрану… вот здесь. — Она провела пальцем под кадыком Карлоса; шея у него оказалась теплой и гладкой. — И специальным инструментом удерживаешь путь для воздуха открытым. А если инструмента у тебя нет, используешь соломинку для коктейля — что?
— Вы забавная.
— Чем это я забавная?
— Да нет, не забавная, — поправился он. — Энтузиастка.
— Я говорю о том, чем мне хотелось заниматься.
— Понимаю. И по-моему, получается у вас очаровательно.
Глория взяла свежую салфетку.
— Удивительно, что я вообще еще что-то помню.
98 
