68 
Он выбросит их по дороге домой, под прикрытием темноты, никем не замеченный.
В радостном предвкушении того, как все уладится, он резко выпрямился. Посмотрел в зеркало заднего вида. Кожа блестела, будто от пота, готового вырваться из всех пор. Веки набрякли, под глазами появились мешки. Темно-песочные волосы еще не начали редеть, но были тронуты сединой… Он стареет. В нем произошли неуловимые изменения, начинающиеся на середине пятого десятка. Сейчас ему сорок пять. Еще достаточно молод, но пора осознать, как летит время. Хочет ли он снова жениться? Хочет ли стать отцом собственных детей? Он хотел, ждал их от Клэр. Детей не было, он проверил концентрацию сперматозоидов, обнаружил, что она на удивление низкая, и втайне все те годы, что Клэр не могла забеременеть, обвинял в этом себя. Пока не узнал, что она его одурачила.
Он бы не возражал, если бы родила Уинифред. Но к тому времени, как они поженились, она почти вышла из детородного возраста. А с тех пор как она начала подозревать его, он к ней вообще не прикасался. Когда собираешься уничтожить женщину, она для тебя уже мертва, а секс — дело живых.
Но вот теперь… Жениться на женщине помоложе, на женщине, не похожей на Клэр и Уинифред… Клэр высокомерно унижала его насмешками над аптекой его отца; Уинифред — благодетельница человечества, со всей ее благотворительностью и милосердием. Теперь ему нужна жена, которая не только свободно чувствовала бы себя в обществе, но и любила бы принимать гостей, путешествовать, общаться с людьми.
Он все это ненавидел. Он знал, что люди чувствуют его презрение. Ему нужен человек, который позаботится обо всем этом за него, смягчит его образ.
Когда-нибудь он сможет публично представить свою работу. Когда-нибудь он прославится, как того заслуживает. Когда-нибудь тупицы, утверждавшие, что он никогда ничего не добьется в своих исследованиях, будут вынуждены признать его гениальность.
В семь часов он вышел из машины, аккуратно запер ее и направился ко входу в «Карлайл»: синее кашемировое пальто поверх темно-синего костюма, туфли начищены до блеска, тронутые сединой волосы взъерошены колючими порывами вечернего ветра. Швейцар открыл ему дверь:
— Добрый вечер, доктор Хайли. Ужасная погода, не так ли, сэр?
Он кивнул и вошел в зал. Его любимый угловой столик был зарезервирован, но метрдотель быстро переместил приборы на другой столик и усадил его на обычное место.
Вино согрело и успокоило. Как он и ожидал, ужин придал ему сил. Чашка черного кофе и бренди полностью восстановили душевное равновесие. Он снова мог мыслить четко и ясно. Он еще раз продумал весь порядок действий, в результате которых Кэти Демайо умрет от потери крови.
Ошибок не будет.
Он как раз выписывал чек, когда взволнованный метрдотель торопливо подошел к его столику.
— Доктор Хайли, к сожалению, у нас неприятности.
Его пальцы сжали ручку. Он поднял глаза.
— Дело в том, что какой-то молодой человек взломал ваш багажник. Швейцар заметил это в тот момент, когда вор его уже открыл. Прежде чем он смог что-то предпринять, вор стащил ваш саквояж. Здесь полиция. Они полагают, что это был наркоман, который выбрал вашу машину из-за номерных знаков медицинской службы.
У него онемели губы. Он не мог подобрать слова. Как рентгеновский аппарат, он мысленно просматривал содержимое саквояжа: окровавленное пресс-папье; медицинская карта с именами Венджи и Са-лема; мокасин Венджи.
Когда он заговорил, голос его был на удивление спокоен.
— И полиция предполагает, что саквояж найдут?
— Я задал этот вопрос, сэр. Боюсь, что они просто не знают. Саквояж может обнаружиться в нескольких кварталах отсюда, когда вор заберет то, что хочет, а может не найтись вообще. Это покажет только время.
43
Перед тем как лечь спать, Кэти собрала сумку для больницы. Больница находится на полпути между домом и прокуратурой, так что возвращаться завтра домой за сумкой — пустая трата времени.
Она поняла, что рвется лечь в больницу. Ей очень хочется покончить с этим. Физический недуг утомлял ее, в том числе эмоционально. Сегодня, отправляясь к Молли, она почти радовалась. Теперь она чувствовала себя слабой, измученной, подавленной. Разве не от недомогания?
Или ее расстраивает навязчивая мысль о том, что Ричард встречается с другой?
Может, когда недуг оставит ее, она сумеет лучше все обдумать. Смутные мысли, словно москиты, роились в голове, садились, жалили, но улетали прежде, чем она успевала их поймать. Откуда это ощущение ускользающих нитей, незаданных вопросов или неправильно понятых знаков?
68 
