Эхо, 30 июля 1924 года. Служба у меня не очень утомительная, через день – дежурства на станции, да для вида осмотр какого-нибудь поезда – вот и все наши обязанности железнодорожной полиции. На больших станциях, особенно на Восточной линии, полицейские имеют порядочный фацай от разных контрабандистов и торговцев опиумом. А тут ровно ничего, кое что, конечно перепадает, но по сравнению с другими – пустяки, что и в счет нечего принимать.

Эхо, 2 августа 1924 г. Ходили на охоту. Она здесь хорошая. Много водится тут фазанов вдоль речки, а по сопкам водятся козы. Убили трех фазанов – петуха и двух курочек. Завадский, тот только живет охотой, каждый день этим занимается, с утра уходит и приходит к вечеру. Приносит штук восемь фазанов каждый раз прямо к поезду и продает в вагон ресторан по 70–80 центов за пару. Смотришь, в день два-три доллара зарабатывает. Но он убивает и коз, а они стоят семь-восемь долларов. Говорит, что хочет накопить на билет и уехать в Австралию.

Эхо, 5 августа 1924 г. Никогда в жизни не писал дневников, а вот тут от скуки, что ли, иногда беремся писать. Ходили с Верочкиным на охоту, всего взяли 15 фазанов, он – девять, а я – шесть. Еще я не нашел двух своих подранков.

Курочки служит на опытном поле фотографом и еще конторщиком. Получает 40 золотых, но у него семья большая, жить тяжело, вот и подкармливается охотой.

10 августа 1924 г. Эхо, КВЖД. Пригласила учительница Б. О-ская обедать. Я подарил ей фазанов. Она живет тут с матерью и сынишкой. Муж остался где-то в России. Она – довольно интересная женщина, за ней тут многие ухаживают. Начальник школы – некий Михно – он тоже, кажется не без греха, к Б. О-ской.

За обедом говорили, что у СССР с Мукденом есть договор, по которому КВЖД передадут в управление большевикам. Если это случиться, то никто не знает, что будет дальше. Хорошо, если нас только погонят отсюда, а если будет хуже? Куда теперь побежишь-то?

12 августа 1924 г. Эхо, КВЖД. Сегодня порядочно выпили с Т-вым. Он, кажется, сильно влюблен в Б. О-скую, все ее подкармливает, провожает, исполняет все ее поручения, вроде, как на побегушках. А она – то с ним, то с Михно, то еще с другими кокетничает, а сама – как будто ничего, вид такой невинный. Почти святой… Но все-таки она симпатичная, как и ее мать. Но еще дело в том, что здесь место-то глухое, никаких других женщин тут нет, попалась одна интересная женщина, да еще на холостом положении, вот за ней все и ударяют, а ей – тоже развлечение.

15 августа 1924 г. Эхо. Кажется вопрос с приходом большевиков – решенный. Белых, конечно, всех отсюда попрут. Будут реформы и в железнодорожной полиции, и многих из нас тоже уволят. Боюсь, что в первую очередь это коснется меня, поскольку тут всех заменяют китайцами. И полицейских русской железнодорожной полиции, и поселковой… Поеду к Нечаеву в армию Чжан – Зу-чана, все равно терять нечего.

1-го сентября 1924 г. Эхо, КВЖД. Уволили. По всей линии сократили несколько русских полицейских и в это число попал я. Ничего не поделаешь, чтобы особенно огорчаться не могу сказать, человек я одинокий, терять мне нечего. Пока буду жить в пустой сторожке на опытной пасеке, в двух верстах отсюда, мне уже разрешили. Буду охотиться, сейчас как раз самая хорошая пора, а потом поеду в Харбин и наймусь к Чжан-Зу-чану, У меня Георгиевский крест за Германскую войну и роту дадут же?

2 октября 1924 г. ст. Эхо, КВЖД. Как публика меняется: говорят, что у многих уже заготовлены на «всякий» случай советские паспорта. Некоторые уже начали явно отмежевываться от «белых» и их сторониться! Эх, и сволочь же все какая. Пойду в армию, не могу всего этого видеть – тошно как-то.

12 октября. Расстался с Эхо. Здорово выпили на прощание. Сегодня был у генерала Шильникова и получил от него удостоверение и рубль суточных на проезд до Мукдена. Завтра мы отправляемся целой группой. Там нас должен встретить «комендант» – какой-то китайский офицер из армии Чжан Цзучана и отправить дальше.

13–15 октября, Мукден. Я оказался за старшего. Поэтому Шильников дал мне деньги на билеты и суточные деньги. В 11 вечера мы тронулись дальше на поезде. Кроме меня, в нашей группе есть один офицер, бывший летчик-наблюдатель в чине поручика. Все остальные – больше безработные, но народ, кажется, ничего.

Вчера доехали до столицы Чжан Цзолина. По КВЖД ехали в вагоне четвертого класса с группой из восьми человек. В Мукдене на вокзале нас встретил какой-то «ходька», который и оказался комендантом. Он задрал свой халат, тронулся со всеми нами в китайский город, где устроил в местной гостинице на канах. Грязь там была такая, что просто невозможно описать. Мы с летчиком пошли в город на японскую концессию и там в русском кабаке хорошенько закусили, выпили графин водки и поехали на рикшах делать осмотр города и попали в корейский публичный дом. Этих заведений тут полно. Тянутся целые кварталы японских и корейских публичных домов. На последних имеются вывески с русскими надписями. Вероятно, это сохранилось с японской войны или когда мы тут были хозяевами. Тоже свидетельство силы нашей культуры. Надписи гласят: «Корейский публичный дом». Некоторые ещё более откровенные, и слова публичный дом заменены просто одним! Когда едешь по улочке с этими заведениями, все кореянки стоят на пороге своего жилища и заманивают путников. В общем время провели здорово и только под утро явились в свою гостиницу. Выезжаем сегодня с дневным поездом по Пекинско-Тяньцзиньской дороге.