200 
Слушая это, Сорокин вспомнил согбенных Ставранского и Борина, в руках которых раскачивался труп убитого ими Сажина, но он смахнул это воспоминание. Весной 1929 года, когда Ставранский уже работал в полиции, встретившись, он шепнул Михаилу Капитоновичу: «Нашёлся!» – и стал внимательно смотреть ему в глаза. Сорокин тогда только хмыкнул. Про Борина Сорокин больше не услышал ничего, кроме того, что тот забрал семью, купил землю где-то недалеко от станции Яблоня и больше в Харбине не появился.
– И что? Какова его судьба? – спросил Сорокин, хотя знал, что судьба этого Евгения Подзырю ждёт самая страшная.
– Это неожиданно, но Вэнь Инсин настаивает на судопроизводстве с русскими адвокатами.
Сорокин хорошо знал начальника железнодорожного управления полиции Вэнь Инсина, ещё когда работал с Ильёй Михайловичем Ивановым. Вэнь Инсин был справедливый человек, и Михаил Капитонович подумал, что, может быть, этому Евгению повезёт.
– А вы что думаете по этому поводу? – спросил он Ставранского.
– Я думаю, что Подзыре надо устроить побег и помочь с документами! Япошки ему не судьи, они сами здесь враги всем, не хуже большевиков!
Сорокин в душе был согласен со Ставранским.
– И как? То есть – когда?
– Сегодня у нас что? Сегодня у нас 10 марта, вторник, всё правильно, а послезавтра, 12 марта – четверг. В четверг Подзырю повезут на следственный эксперимент, туда же к железной дороге. Он должен будет показать место, где его арестовали с трупом на руках!
– Так! – Сорокин кивнул.
– Место подходящее. Если снять с Подзыри браслеты – он на нашей баланде ещё не оголодал, сил много, – если он взбежит на полотно и сядет в быструю пролётку или в авто, никто его не догонит, потому что весь транспорт экспертов и полиции будет с этой стороны путей, да там ещё и две нитки железной дороги и насыпь высокая…
– А с той стороны дорога есть? Хотя бы просёлочная?
– Что вы, там отличное шоссе мимо южной оконечности Нахаловки, там давно всё построили. В Нахаловке спрятаться пока можно на несколько дней, а там сделали бы какую-нибудь Подзыре справку, и пусть идёт на все четыре стороны…
– Не совсем так, – сказал Сорокин, сам он в это время обдумывал мысль, неожиданно подсказанную ему Ставранским, о побеге для Давида Суламанидзе, но он ещё не знал всех деталей дела и можно ли как-то вытащить Давида из тюремного подвала.
– А что? – спросил Ставранский.
– Японцы намного организованнее и строже китайцев, и их не подкупишь, они развесят фотографии на всех городских стенах и даже с этой справкой быстро его поймают, и тогда русские адвокаты уже никогда не смогут помочь этому Евгению… А кто будет сопровождать группу?
– Пока не знаю, но Вэнь Инсин усиленно отбивается от услуг Ма Кэпина, который очень настаивает…
«Не Ма Кэпина, а Номуры, скорее всего… И скорее всего… – Сорокин ухватил внезапно возникшую мысль, – убить при попытке к бегству, они не любят, когда убивают их самих, даже если это справедливо!»
– А потом он пойдёт к своим, к рабочим, мостовикам, железнодорожникам, а те уж его как-нибудь устроят да спрячут понадёжнее, а может, и отправят куда-нибудь подальше!
Предложенная Ставранским идея помочь Подзыре понравилась Сорокину. Понравилась по причине того, что дело Суламанидзе затягивалось, Давид не сознавался в связях с советской разведкой, а в этих случаях Номура поступал просто, и человека не оставалось в живых. Сорокин не мог такого допустить. И если он поможет Ставранскому, хотя непонятно было, почему тот так заинтересован помочь этому бедному русскому парню, то, наверное, он не откажется помочь ему, Сорокину, если понадобится вытаскивать Суламанидзе таким вот, крайним способом. Пока Номура ещё не пытает Давида – врач к нему ещё не ходил – и он может передвигаться. А вот если?.. Михаил Капитонович помотал головой, отгоняя плохие мысли.
– Вы не поможете? – неправильно понял его движение Ставранский.
– Нет, нет! Это я о другом!
– А ну, слава богу!
– Но я ещё не сказал, что помогу, мне надо кое с кем поговорить!
– Тогда давайте выпьем, только разрешите напомнить, Михаил Капитонович, – эксперимент послезавтра в четверг!
– Это то, зачем вы ко мне пожаловали? – спросил Сорокин.
– Не совсем, – смущённо улыбнулся Ставранский, – и даже не главное. Тесть в гостях, старый хрен, явился, и перемывает кости мне и мозги моей жене, а ей, бедняжке, и так деваться некуда… а мне, как вы понимаете, совсем кисло… не на дуэль же его вызывать!.. А потом мы с моими мушкетёрами ещё подстроим какую-нибудь каверзу японцам, они нашу организацию не желают брать в расчёт…
200 
