101 
Ри пожал плечами.
— Очень сложно объяснить, — несмело начал он. — Таенн, Леон и Морис говорили о слепоте и беззвучии, а я чувствовал что-то совсем другое. То есть не чувствовал, слышал.
— Что именно?
Ри окончательно стушевался.
— Ну? — требовательно спросил Кержак.
— В один момент, на долю секунды мне показалось… я не предал этому значения… мне показалось, что я слышал плач.
— Когда это было?
— Когда станцию вели к Миру Изначальному. Кержак, мы тогда были на таких нервах, что я про это тут же забыл, — вздохнул пилот.
— А кто именно плакал?
— Женщина или ребенок, я не знаю.
— А вы? — старый орк повернулся к Иту и Скрипачу.
— Мы ничего такого не слышали, — решительно сказал Скрипач. — Мне просто было страшно. Там было очень много кораблей, они пугали меня.
— И ты на них шипел, — подтвердил Ит. — Можно я скажу?
Кержак кивнул.
— Когда мы были в Городе, я подумал, что такой город мог бы построить себе Бог, если бы захотел, — Ит задумался. — Что такой чистоты просто не может быть…
— Почему? — орк задумчиво посмотрел на него.
— Слишком… там все было "слишком", — принялся путано объяснять Ит. — Ну не бывает, чтобы до такой степени было… Как бы это правильно сказать…
— Слишком много добра? — проницательно поинтересовался маг. Ит кивнул.
— Да, слишком много добра, при полном отсутствии любви, — пояснил он.
— А как ты понял, что любви нет?
— Это мы все поняли, — вмешался Ри. — Я тоже это почувствовал. Стерильное оно было, это добро. Неестественное какое-то. Словно кто-то пытался показать… доказать… этот кто-то собрал все добро в одно место, и получился такой город…
Он беспомощно посмотрел на Скрипача.
— Ну да, — покивал тот. — Можно сказать, что это было добро в отсутствии зла, пожалуй.
— Верно! — обрадовался Ит.
— Это все хорошо, но как это поможет нам попасть туда? — с сомнением поинтересовалась Дарли.
— Девочка, подожди, — попросил Кержак. — Сейчас имеет значение все. И потом, надо послушать, что скажет Баг. Его группа заканчивает второй этап анализа.
Ит украдкой рассматривал дварх-адмирала. Какая же она красивая!.. Бесподобно красивая. Нереально. Такие женщины, наверное, встречаются только в сказках, в жизни их не может быть. Идеальная фигура, тонкая талия, светлые, словно светящиеся волосы, льдисто-синие глаза… Почему Кержак называет ее девочкой?
— Атон не появлялся? — повернулся к Дарли Фэб.
— Появлялся, — с непонятной интонацией ответила она. — Неоднократно.
— Значит, скоро снова явится, — тяжело вздохнул рауф. — Сомнительно, что он пропустит главное веселье…
— …повторю, имеет значение все, — продолжал Кержак. — Даже наши версии, которые вроде бы к проходу касательства не имели.
— А что за версии? — Ит, наконец, отвлекся от созерцания Дарли и повернулся к орку. Дварх-адмирал беззвучно рассмеялась — она, конечно, заметила восхищенный взгляд Ита, но вида не подала.
— Атон сказал нам, что одна из наших версий об этой силе является правильной, — пояснил Кержак. — И что правильная версия станет ключом…
— Опять ключом… — беззвучно простонал Скрипач, но Ит тут же наступил ему на ногу.
— …является ключом и к пониманию этой силы, и к тому, как попасть к ее источнику, — продолжил орк.
— Так что же это за сила такая? — растерянно спросил Ри.
— По всем трем версиям это — Бог, — спокойно ответил старый орк.
У Ри округлились глаза. Ит и Скрипач уставились на Кержака, как на умалишенного. Феб недоуменно поднял брови.
— Мы считали… мы были убеждены, что это дьявол, — медленно проговорил Ит. — Кержак, вы же видели, что он сделал с нами!.. И что нам пришлось…
— Что такое дьявол, мальчик? — нахмурился орк. — Хочешь услышать ответ? Боюсь только, что он не понравится тебе. Дьявол — это изнанка Бога.
— Не может такого быть! Вот уж простите, но… то, что вы сейчас сказали, это же… — Ит задохнулся от возмущения.
— Докажи обратное, — оскалил клыки орк. — Докажи, и мы продолжим этот разговор. Не можешь?
Ит опустил голову.
— Сейчас — не смогу, — глухо пробомотал он. — Может быть, потом…
— Значит, сейчас, — орк сделал ударение на слове "сейчас", — мы будем придерживаться того, что сказал я. Нравится оно тебе или нет.
В углу, где сидели Барды, послышался вдруг раздраженный шорох, и кто-то негромко, но внятно произнес:
101 
